Гор Видал - Вице-президент Бэрр

Леггет описал, как Ной, в короне и пурпуре, «завладел» островом Гранд на Ниагаре и провозгласил там город Арарат, убежище для всех евреев. Естественно, отцы города Буффало быстро положили этому конец.

Сегодня Ной, жалкий и издерганный, не очень-то похож на короля.

— Какая глупость! Закрыть предприятия и приказать рабочим голосовать за вигов.

— Не горюйте, Мордекай. Волна, которая выбросила на берег нас, смоет и нашего безбожника капитана. — Мистер Дэвис посмотрел на меня, словно хотел сгладить резкость. — Которому мы аплодируем. Что еще остается делать добрым демократам? Мы понимаем, что президент состарился на службе у народа и теперь — бедный старикан! — пляшет под дудку Ван Бюрена и других врагов народа. О, скоро наступят перемены!

Как ни стараюсь, никак не могу понять, почему людей вроде Дэвиса и Ноя волнует вопрос, кого выберут или не выберут в президенты или еще куда-то. Мне наплевать, кто будет правителем в Первом округе и президентом в Белом доме. Дело-то не в этом. Настоящего и активного сторонника Джексона в двадцать восьмом или тридцать втором привлекали денежки, или должность, или то и другое вместе. Сейчас половина деятелей из Таммани-холла — директора новых банков, которые возникли после того, как Джексон нанес удар Николасу Бидлу и Банку Соединенных Штатов. Кстати, никто — даже Леггет — еще не разъяснил, почему банк, находящийся под контролем федеральных властей, хуже, чем тысяча банков, которые никто не контролирует. И уж совершенно неясно, почему Банк считается «аристократическим», а банки — «демократическими». Ведь все вместе они будут обдирать бедных ничуть не хуже, чем их обдирал один из них.

— Не уверен. Совсем не уверен!

Рядом раздался взрыв. Окна в баре зазвенели.

— Прекрасно! Пусть Таммани сожжет город и тем прославится!

Мистер Дэвис ликовал. Я встревожился. И все кругом тоже. Стычки, мародерство и поджоги распространились по всему городу.

— Что же мне прислал полковник Бэрр? — Мистер Дэвис открыл портфель.

Наконец-то Ной обратил на меня внимание; спросил, действительно ли я посланец Аарона Бэрра.

— Не просто посланец, — ответил за меня мистер Дэвис, — но и летописец жизни человека, которого так обижают.

— Ей-богу, мне все больше нравится Бэрр. — Ной вдруг оживился. — Что вам известно о его делах на Западе?

И снова мистер Дэвис ответил за меня:

— По-моему, мы все знаем — полковник ни в чем не виноват.

— Да-да. Ну, а как насчет роли президента Джексона?

— Он в этом замешан не больше, чем…

— Не больше, чем… — я решил перейти в наступление в лучших традициях судопроизводства и одним ударом парализовал обвинителя, — Генри Клей.

Мистер Дэвис хмыкнул, то есть издал сухой шелестящий звук, словно потерли один о другой тома свода законов.

— А здорово он вас, Мордекай.

Ной был невозмутим.

— Клей просто защищал Бэрра в суде. Не более. А Джексон хотел ехать с ним в Мексику. Все об этом знают.

— Все, кроме двух его биографов. Нет, Мордекай, такая тактика нам ничего не даст. С Эндрю Джексоном нельзя так обращаться, его слишком любят. Кроме того, через два года, а то и раньше, он уже не будет президентом.

— Ну и что же, все равно я хочу рассказать народу о том, какой человек… Дэвис, вы только посмотрите…

Так Эдмунд Кин в роли Макбета смотрел на дух Банко. В бар вошел высокий улыбающийся человек. Подтянутый, аккуратный, но одет как мастеровой.

Мистер Дэвис потерял обычное самообладание.

— Давайте отвернемся, — сказал он явно с опозданием, так как высокий человек, щурясь в полумраке бара, уже шел к нашему столику. Дэвис мрачно представил меня Томасу Скидмору.

Пять лет назад Леггет дал мне почитать памфлет Скидмора «Права человека на собственность!». Но я его так и не прочитал. В те дни Скидмора считали антихристом, даже хуже — антисобственником! Механик-самоучка Скидмор выступал (блестяще, но безалаберно, если верить Леггету) за отмену тюремного наказания за неуплату долга, за отмену частной собственности на землю и за отмену прав наследования капитала. Он даже выступал за обложение налогом церквей и предлагал прочие меры, которые может породить лишь мозг сумасшедшего, задумавшего вызвать настоящую ненависть своих сограждан. Леггет в конце концов обрушился на него, назвав «апостолом системы общественного грабежа». И тем не менее Скидмор на целый сезон стал героем рабочего люда и грозой собственников.

— Мы овладеем городом. — Мистер Дэвис был вежлив, но холоден. Чего нельзя было сказать про Ноя. — Мы докажем, мистер Скидмор, что реформы возможны без уничтожения общества.

— Но в этом нет смысла. Никакого смысла. — Мягкий, грустный голос Скидмора противоречил резкости слов. — До тех пор пока каждому не обеспечат его долю, будет не общество, а тирания меньшинства.

— Именно так говорят представители Таммани в Шестом округе.

— Но, господа, они же только говорят, а мы делаем.

— Мы, мистер Скидмор? — Ной был очень резок.

Но Скидмор этого не замечал.

— Такая основополагающая идея, как истинное равенство, мистер Ной, не может быть нераздельным достоянием единственного ума, пусть даже самого радикального.

Мило кивнув, Скидмор направился к соседнему столику, где забулдыги глушили пиво. Усевшись, он вдруг громко сказал:

— Мистер Дэвис, партия вигов провалится. Потому что у других больше, чем у вас.

— Это что еще значит? — Ной повернулся к мистеру Дэвису: — Больше — чего?

Мистер Дэвис пожал плечами.

— Он отъявленный преступник!

Но я достаточно наслушался Леггета и тотчас нашелся:

— Он имеет в виду, что раз вы хотите, чтобы в мире была кучка богатых и множество бедных, то партия, в которой больше богатых, победит.

Впервые Ной удостоил мои слова вниманием, хоть и обращался к мистеру Дэвису, словно меня здесь и не было.

— Он прав, — сказал он.

— Чарли — умный парень.

— Тогда почему он работает у полковника Бэрра?

— И в самом деле, почему? — Мистер Дэвис кинул на меня взгляд, который означал: не верь ушам своим.

— Я восхищаюсь им как адвокатом.

Напрасно я приготовился к обороне.

— Чарли подбирается к золотой жиле. — Голос мистера Дэвиса звучал так торжественно, словно он только что дал взятку судье. — Он пишет истинную историю жизни полковника Бэрра, покуда я тут строчу официальные мемуары. Чарли положит меня на обе лопатки.

Так значит, мне предстоит конкуренция с Мэттью Л. Дэвисом? Что-то подозрительно.

— А вы уже договорились о публикации? — заинтересовался Ной.

— Да, — ответил за меня мистер Дэвис. — Чарли имеет дело с Уильямом Леггетом.

Мне стало не по себе. Откуда мистер Дэвис так быстро все узнает?

— Но я не пишу для «Ивнинг пост»…