Александр Золототрубов - Зарево над Волгой

Малинин добродушно улыбнулся:

— Дело привычное, товарищ командующий. Но мне хотелось поближе узнать генерала Чуйкова, его стиль управления войсками. Ведь его армия почти четыре месяца обороняла город от врага. И где? На пятачке земли вокруг Мамаева кургана. Я даже чуточку ему завидую. Словом, командарм — герой! А у каждого героя есть всегда то, чего нет у других.

— Поедешь к Чуйкову в другой раз, Михаил Сергеевич, я тебе обещаю.

— Усек, товарищ командующий! — Малинин зевнул. — Извините, что-то ночью не спалось.

— Перед сражением и ко мне сон не идет, — усмехнулся Рокоссовский. — Тогда я что-нибудь читаю, пока не появится желание уснуть. А что ты делаешь?

— Лежу на кровати и мысленно перебираю минувшие события, ищу, что я сделал не так, как того хотелось. — В глазах начальника штаба мелькнул холодный огонек.

— Анализ своих действий еще никому не навредил, заметил Рокоссовский. — Но лучше сначала хорошенько подумать, все взвесить, а уж потом принимать решение, тогда и не придется искать огрехи в своих действиях. Мне вспоминается беседа в Ставке после того, как меня назначили командующим 16-й армией Западного фронта в сорок первом, когда под Москвой шли ожесточенные бои. Сталин говорил о трудностях первых тяжелых боев под Москвой, о том, что в эти дни особенно нужна в войсках железная дисциплина, что командир должен показывать в бою личный пример. Словом, верховному было что сказать молодому командарму, каким я был в те дни. Но особенно врезались в память его слова: «Надо уметь хотя бы чуть-чуть опережать время. А иные командиры порой учатся не время опережать, а смотрят себе под ноги из боязни споткнуться. Куда это годится!..»

Генерал Рокоссовский и сопровождавшие его лица форсировали Волгу по льду. Он был толстый и крепкий. «Газик» бежал быстро, хотя порой скользил, объезжая ледяные глыбы и большие сугробы. Переправились на другой берег быстро и без приключений. Немцы огня не открывали — стоял 30-градусный мороз, потом пошел снег. Машина остановилась около землянок штаба армии. Командующего фронтом встретил генерал Чуйков, отдал ему рапорт по всей форме.

— Ну, рассказывай, командарм, как вы тут живете на пятачке чуть ли не все лето и начало зимы, как бьете фашистов? — Рокоссовский поздоровался с ним за руку. — Как вы, готовы добивать фрицев в котле?

— А разве мы когда-либо отставали от войск фронта? — с горячностью спросил генерал Чуйков. Его полное лицо вмиг зарумянилось, глаза заблестели.

— Такого не припомню. — Командующий слегка улыбнулся.

Вслед за командармом Рокоссовский вошел в землянку. Здесь было тепло и уютно, в центре пылала буржуйка [15] Буржуйка — здесь небольшая железная печка-времянка. .

— Вот это и есть моя штаб-квартира, — развел руками Чуйков. — Удобств тут мало, но от мин и снарядов спасает.

Сев на табуретку, командующий фронтом кратко изложил план уничтожения окруженной группировки врага, подчеркнув, что поначалу надо расколоть ее на части. С этой целью главный удар с запада наносят армии генералов Батова и Чистякова. А с севера переходят в наступление армии генералов Жадова и Галанина, с юга — Шумилова и Толбухина.

— А что надлежит мне делать? — вставил реплику Чуйков.

Рокоссовский сказал, что своими активными действиями с востока 62-й армии следует привлекать на себя больше сил противника и не допустить его к Волге.

— Задача ясна, товарищ командующий фронтом, и она будет выполнена, — заверил Чуйков. — Гарантирую, что генерал Паулюс не оттянет из города ни одной своей дивизии!

— Ну а если под ударами наступающих армий с запада немцы ринутся на восток, сможете ли преградить им путь? — поспешно спросил Рокоссовский.

Начальник штаба армии генерал Крылов ответил, что, если генерал Паулюс летом и осенью не смог сбросить войска 62-й армии в Волгу, то теперь голодные и полузамерзшие гитлеровцы не в силах это сделать.

Работали долго и напористо. Когда завершили обсуждение назревших вопросов, генералы Рокоссовский, Телегин и Крылов стали собираться в обратный путь.

— Куда это вы, товарищи? — удивился генерал Чуйков, сворачивая свою оперативную карту. — Нет, я вас не отпущу, пока вы не отобедаете у нас! — серьезно заявил он с обидой. — Мои люди старались накрыть стол… Нет, — громче повторил командарм, — так дело не пойдет!

Рокоссовский взглянул на члена Военного совета Телегина.

— Константин Федорович, а ведь командарм прав: нам надо отобедать!

— Не возражаю! — Как и командующий, Телегин снял теплую куртку защитного цвета, затем взглянул на Чуйкова: — Василий Иванович, у тебя найдется «наркомовская»? На Волге, когда ехали по льду, меня продуло на стылом ветре, как бы не простудиться.

— А как же без «наркомовской», Константин Федорович! — улыбнулся командарм. — Скажу вам по секрету, что мы тут досрочно употребили все, что нам полагалось. Иначе нельзя — морозы под 30 градусов, да и метели бушуют. По неделям не едим горячей пищи — негде готовить, бомбежкой разбиты почти все солдатские кухни. Питаемся всухомятку, запиваем чаем и «наркомовской». И то наспех: фашисты ведут одну атаку за другой.

— Выходит, Василий Иванович, вы угощаете нас «наркомовской» из своих скудных запасов? — усмехнулся Рокоссовский.

— А это военная тайна! — засмеялся Чуйков.

И все же на столе для гостей была и горячая пища — разогретая на буржуйке свиная тушенка — и горячий чай. Обед прошел в дружеской беседе.

Возвратились в штаб фронта тем же путем. К ночи мороз усилился, над степью висело темно-голубое небо, кое-где ярко горели звезды. Снег перестал сыпать.

У себя в комнате Рокоссовский снял кожаный теплый реглан [16] Реглан (по имени английского генерала Raglan, введшего этот фасон в сер. XIX в.) — фасон верхней одежды с рукавами, скроенными и вшитыми так, что они составляют с плечом одно целое. .

Появился генерал Малинин.

— Что у тебя, Михаил Сергеевич? — осведомился командующий.

Новость его не ошеломила, но слегка озадачила. Оказывается, в его отсутствие в штаб фронта звонил заместитель начальника Генштаба генерал Боков.

— Спросил, где вы, я ответил, что находитесь в штабе 62-й армии, у генерала Чуйкова, проверяете готовность войск к сражению, — объяснил Малинин. — Потом Боков спросил, все ли у нас готово к началу операции. Тут я замешкался, смолчал, а он бросил в трубку громко и, как мне показалось, сердито, что эти сведения нужны не ему, а верховному. Тогда я доложил, что войска почти готовы, лишь некоторым соединениям надо переправить боезапас, за день-два все это сделаем.

Командующий выслушал начальника штаба с улыбкой.

— Все правильно, Михаил Сергеевич, — одобрил его Рокоссовский. Он взглянул на стол. На нем лежала новая оперативная карта. Она была отработана так, как просил командующий фронтом. — Уже успели сделать?