Фернандо Триас де Без - Повелитель звуков

– Но… это невозможно! Людвиг спас вашу душу! Он вернул вам женскую сущность.

– Полно! Я уже достаточно наслушалась!

– Нет, – не сдавался я, – это невозможно… невозможно… Жертва Людвига не могла оказаться напрасной. Он умер ради вашего спасения, ради вашей любви.

– Я знаю, о чем говорю! Я гнию заживо, мои кости рассыпаются в труху. Он остановил меня в двух шагах от райских врат, вечного сна, последнего пристанища и низверг в ад, где стон и зубовный скрежет. Мы лишились всего по вине подлой и безжалостной хитрости.

– Боже мой! – взмолился я. – Вы сумасшедшая! Древнее проклятие больше не властно над вами! Вы уже не наследница Изольды! Безумие затмило ваш разум!

Марианна громко расхохоталась. А после обернулась и, подняв на меня белесые глаза, произнесла с угрозой:

– Я могла бы сбежать отсюда. Я могла бы сделать это, когда пожелаю. Достаточно одного звука любви, и все надзиратели пали бы передо мной ниц. Но я никогда не решилась бы на такое, ради памяти Людвига. Вы думаете, я выжила из ума, не так ли? Будьте спокойны, я приведу вам доказательство, неоспоримое доказательство: я спою… одну песню. Я вложу в нее самые невероятные звуки, и среди прочих тот единственный, что победит ваше целомудрие. И вы, не помня себя, броситесь и освободите меня от оков. А потом будете совокупляться со мной до исступления, пока ваше тело не пропитает мой смертоносный бальзам. О, да, я спою вам песню или романс… почему бы и нет? Арию, предсмертную арию Изольды! Предсмертная ария Изольды, и в каждой ноте будет звучать вечная любовь. Вы хотите услышать арию, святой отец?

И старуха, обнажив сгнившие зубы, вращая белками глаз, запела:

Mild und leise

wie er lächelt,

wie das Auge

hold er öffnet,

seht ihr’s, Freunde?

Seht ihr’s nicht?

Immer lichter

wie er leuchtet,

Stern‑umstrahlt

hoch sich hebt?

Вот он нежно улыбнулся…

Тихо взор открыл прекрасный…

О, взгляните! Видно вам?

Все светлее он сияет,

Ввысь летит, в мерцанье звезд…

– Нет, нет! – вскричал я, закрывая уши руками. – Остановитесь, прошу вас! Я порядочный человек! Я служитель Господа!

Я бросился к выходу и в панике заколотил кулаками по двери, обитой железным листом.

– Откройте! Откройте ради всего святого!

В мгновение ока примчался надзиратель, но его шаги доносились до моего сознания с медлительностью улитки. Звук любви желал проникнуть в мое тело.

– Что происходит? Что происходит?! – крикнул надзиратель.

Но Марианна продолжала петь. Ее глаза были устремлены в пустоту. На лице застыла шутовская улыбка:

Seht ihr’s nicht?

Wie das Herz ihm

mutig, schwillt,

voll und hehr

in Busen ihm quillt.

Wie den Lippen,

wonnig mild,

süßer Atem sanft entweht.

Freunde! Seht!

Видно вам?

В сердце гордом сколько жизни!

Полным счастьем грудь трепещет,

И дыханье, чуть дрожа, кротко веет на устах…

Тише… Смотрите!..

Fühlt und seht ihr’s nicht?

Höre ich nur

diese Weise,

die so wunder voll und leise,

wonne klagend,

alles sagend,

mild versöhnend

aus ihm tönend,

in mich dringet,

auf sich schwinget,

Иль не ясно вам?

Иль одна должна я слышать

этой песни чудной звуки –

Плач блаженства, все сказавший, –

песню мира, голос друга,

Лаской дивной вдаль манящий

и меня с собой вознесший?

В замочной скважине со скрежетом повернулся ключ. Я толкнул дверь и выскочил из камеры, сбив надзирателя с ног. Я бежал по коридору, а вослед мне глухим перезвоном колоколов неслись стоны и зубовный скрежет, жуткие завывания несчастных больных, бряканье цепей… Перепуганный до смерти, покидал я клинику умалишенных.

Уже начинало темнеть. Клиника осталась позади, а в ушах моих продолжала звучать песнь Марианны:

hold erhallend, um mich klinget?

Heller schallend, mich umwallend,

sind es Wellen sanfter Lüfte?

Sind es Wogen wonniger Düfte?

Звуки всюду плещут, тают…

То зефиров тихих волны?

Или слезы туч ароматных?

Wie sie schwellen, mich

umrauschen,

soll ich atmen,

soll ich lauschen?

Soll ich schlürfen,

untertauchen?

Süß in Düften mich

verhauchen?

In dem wogenden Schwall

in dem tönendem Schall,

in des Weltatems

wehendem All

ertrinken,

versinken,

unbewußt,

höchste Lust!

Нарастают сонмы звуков…

Мне вздыхать ли или слушать, упиваться,

Вглубь спуститься иль с эфиром слиться сладко?..

В нарастании волн, в этой песне стихий, в беспредельном дыханье миров –

Растаять, исчезнуть, всё забыть…

О, восторг!!!

Я бежал, не разбирая дороги. Куда угодно, лишь бы не слышать этот кошмарный голос! Через час, почувствовав, что сердце мое вот‑вот взорвется от перенапряжения, я остановился и перевел дух. В мозгу мелькнуло страшное сомнение: а что, если и я теперь отравлен голосом Марианны?

Всю ночь, задыхаясь от разрывавших грудь рыданий, брел я под звездным небом по направлению к аббатству Бейрон. На рассвете, в час, когда монахи собираются к заутрене, в километре от меня показались стены аббатства. Было еще далеко, но грегорианское пение в церкви доносилось до меня со всей ясностью. То были голоса монахов, призывавших на себя милость Господа нашего, Его вечную любовь. Вечная любовь! Какая насмешка! Мне захотелось добежать до церкви, ворваться в нее и заставить их всех замолчать.

А голоса все не смолкали: они неслись ввысь, исчезая в безоблачном баварском небе в первый час нового дня. Я опустился на колени, собрал ладонями горсть песка, поднял руки вверх и, разжав пальцы, высыпал песок на землю. А потом, с затуманенными от слез глазами, ответил на вопрос, который задал отцу Стефану Людвиг, завершив исповедь. Вопрос всей его жизни. Нет, Людвиг, ты не одинок в своем грехе. Твой грех – это грех каждого из нас, будь то мужчина или женщина, богатый или бедный, клирик или мирянин. Этот грех преследует род людской с незапамятных времен. Во искупление его принял крестную казнь Господь наш, Иисус Христос. Он сопутствует нам с сотворения мира. Тщетно страстное желание человека достичь совершенства в любви, но, если человек однажды обретет совершенную любовь, он превратится в чудовище, которого еще не знала земля. Совершенная любовь возможна лишь в смерти. Твой грех, Людвиг, в том, что ты всего лишь человек.

Примечания автора

Следует отметить, что данная книга не является биографией тенора Людвига Шнорра фон Карольсфельда (1836–1865), который покоится в мире рядом с отцом, знаменитым художником Юлием Шнорром фон Карольсфельдом, на кладбище Альтер Анненфирдхоф в Дрездене. На самом деле Людвиг Шнорр фон Карольсфельд пел партию Тристана на премьере оперы «Тристан и Изольда» 10 июня 1865 года. Партию Изольды исполняла его жена Мальвина Гарригес (1825–1904). Эти факты соответствуют действительности. Верно и то, что вскоре после четвертого представления, 21 июля того же года, Людвиг Шнорр скончался. Обстоятельства его смерти неизвестны.

На самом деле его супруга сошла с ума, увлеклась колдовством и черной магией. Спустя некоторое время вдова тенора заявила, что покойный муж, являясь во снах, открыл ей, что она должна выйти замуж за Вагнера. После того как он отверг ее притязания, она предала публичной огласке его связь с Козимой Лист, дочерью знаменитого композитора и женой оперного дирижера Ганса фон Бюлова.