Гор Видал - Империя

— Ну вот, все и случилось, Маргарита. — Каролина заговорила с ней по-французски; она чувствовала себя чуточку Жанной д’Арк при коронации дофина. — Наконец-то я святая, то есть женщина, я хотела сказать.

— Хвала Господу! — заголосила Маргарита.

Джон Хэй смотрел на океан и думал о Теодоре Рузвельте; почти все напоминало Хэю о президенте, который вызвал его в чудовищную сумятицу дома в Ойстер-бэй для согласования политики по отношению к России; Россия отказалась принять ноту протеста, направленную президентом, с осуждением устроенного на пасху еврейского погрома в Кишиневе. Американское еврейство во главе с неким Джекобом Шифом [135] Шиф, Джекоб Генри (1847–1920) — американский финансист. было готово к бою, по другую сторону готовился к схватке и Кассини в Вашингтоне. Президент, как и Атлантика, был подвержен приливам, бессмысленным приливам, заключил Хэй, управляемым исключительно капризами Луны. В неразберихе детей, пони, соседей было решено никаких официальных протестов царю не направлять, но обыграть в американской прессе отказ царского правительства принять послание по этому поводу.

— Думаю, страна пойдет за мной, если я решу прибегнуть к крайним мерам. — Рузвельт стоял у входа в дом, высоко задрав подбородок; подбородок и шея составляли одно целое и Хэю пришло на ум отвратительное сравнение с кровавым ростбифом.

— Вы имеете в виду войну с Россией? — Хэй с силой прижался спиной к стволу сикомора и это слегка приглушило неразлучную боль.

— Я мог бы повести людей за собой на такую войну…

— Не думаю, да никакой войны и не будет, верно? — Через год республиканцы соберутся на свой конвент, и Рузвельт отчаянно хотел, чтобы выдвинули его кандидатуру. Военный лидер во главе своих легионов в Маньчжурии — он мнил себя вторым Линкольном, который будет избран подавляющим большинством. Хэй жил теперь в вечном страхе перед Теодором и его непоседливостью, напоминавшей Атлантический океан в полнолуние при порывах северо-восточного ветра.

— Вы хорошо знаете, что я одобряю только прелестные маленькие войны… — начал Хэй.

Но короля Теодора захватил его обычный поток.

— Кто владеет провинцией Шаньси, тот господствует над миром. — Хэй страстно желал, чтобы Брукс Адамс родился немым или, что еще лучше, не родился вовсе. Теодор гнул бруксовскую линию, Хэй как всегда возражал, затем его точно осенило:

— Если вам нужна полезная маленькая война, для этого есть Колумбия.

— Надеялся, что вы назовете Канаду. — Рузвельт неожиданно засмеялся и перестал строить из себя императора. — Вы правы. У нас есть отличный повод послать в Боготу войска. Они такие лгуны. Я знаю, что вы готовы построить канал в Никарагуа, но Панама более подходящее место, и если колумбийцы не образумятся… — Волны Атлантики угрожающе накатывались на лужайки Сагамор-хилл; президент отправился на теннисный корт, а Хэй — искать утешения у Эдит Рузвельт.

Теперь Хэй снова пребывал в Ньюпорте, в доме, арендованном Элен и Пейном на летний сезон.

— Морской воздух пойдет вам на пользу, — так говорил даже Генри Адамс, уезжая во Францию; и морской воздух настолько подействовал на Хэя, что в то самое утро он написал прошение об отставке с поста государственного секретаря. Напряжение, связанное с попытками удерживать Теодора в рамках, было непосильным для больного человека. Рут для этого подходит куда лучше, к тому же Рут умел время от времени припугнуть Теодора, что Хэю было не под силу. Наконец, Рут собирался оставить пост военного министра, тем уместнее будет, если он, Хэй, отойдет в сторонку и позволит Руту занять его место надзирателя за Теодором.

— Я буду свободным человеком. — Хэй адресовал эти слова Атлантике, равнодушно поблескивавшей в ярких лучах июльского солнца. — Я смогу наконец радоваться жизни. — Он засмеялся вслух, вспомнив, что сказал Генри Адамс, услышав жалобы Хэя о том, что когда он уйдет с должности, он потеряет всякий интерес к жизни.

— Не волнуйтесь, мой милый, — сказал старый друг, не пряча злобных интонаций, — вы его уже потеряли.

Хэй медленно спустился по винтовой мраморной лестнице в мраморный вестибюль, вдохновленный палладиевской Виллой Ротонда. Полковник Пейн для украденного у Уитни сына снял лучшее, что было возможно. Хэй не любил полковника Пейна, но, к чести полковника, он и не навязывался семье Элен Хэй — Уитни. В Ньюпорте его никто пока не видел, так же, как и Уильяма С. Уитни. Каждый поддерживал враждебную симметрию путем отсутствия.

В обшитом деревянными панелями кабинете, похожем на ящик для сигар изнутри, Клара писала письма под портретом хозяина дома, железнодорожного магната, уехавшего за границу.

— Ты подал в отставку, — сказала она, не поднимая головы.

— Откуда ты знаешь? — Хэя больше не удивляла удивительная способность Клары читать его мысли.

— У тебя манера ходить на пятках, когда тебе кажется, что ты принял твердое решение. Я пишу Эдит. Следует ли мне уведомить ее о твоей отставке?

— Нет, нет. Теодор должен узнать об этом только от меня. — Хэй достал свое письмо президенту. — Это моя свобода.

— Да, дорогой. — Клара продолжала писать, и у Хэя было такое чувство, будто его обокрали. Он рассчитывал на драматический эффект.

— Не каждый день государственный секретарь уходит в отставку.

— Такое впечатление, что в твоем случае это происходит именно каждый день. Я бы хотела, чтобы ты и в самом деле со всем этим покончил. — Она размашисто подписала письмо и запечатала конверт, затем повернулась к нему всей массой своего тела. — Я хотела бы снова увезти тебя в Бад-Наугейм, показать врачам…

— Клара, именно это я и сделал! Мы можем уехать в Европу в следующем месяце. Эйди отлично управится с департаментом, живой я или мертвый, а президент…

— Как всегда тебя не отпустит. Ты ему нужен в будущем году, во время выборов. Тебе, увы, придется остаться. Конечно, морской воздух…

— … мне на пользу. Но как я выдержу еще один год стычек с сенатом и Кэботом? — Хэя передернуло при мысли об этом тщеславном неумном человеке, которого он когда-то считал своим другом.

— Придется его терпеть ради сестры Анны. Она стоит дюжины Кэботов…

— А он — это дюжина мерзких сенаторов в одном лице…

Элен вплыла в комнату абсолютно клариной походкой. Замужество сделало ее еще более крупной.

— Миссис Фиш устраивает прием в честь государственного секретаря в субботу. Так постановил мистер Лер…

— Какие собаки приглашены? — Хэй был не столько шокирован, сколько изумлен обедом для собак Четырехсот семейств. Римское падение нравов всегда было по вкусу его душе жителя фронтира. Тот факт, что этот декаданс возмущал Рузвельта, был лишь очком в его, декаданса, пользу, поскольку и в поведении Теодора стали проявляться симптомы упадка поздней Римской империи.