Алексей Новиков - Последний год

– Благодарю вас, граф, за столь лестное мнение о Жорже, – еще раз повторил Геккерен. – Но, может быть, следовало бы предварительно выяснить через уважаемых особ: в здравом ли уме написано Пушкиным его письмо?

– О безумствах Пушкина и так знает весь свет, – продолжал Григорий Александрович, не вникая в истинные намерения барона.

– Вы трижды правы, граф, – согласился Геккерен. – Но если в этих безумствах отчетливо видны разрушительные замыслы и нанесены неслыханные оскорбления полномочному посланнику, то не следовало ли бы вмешаться власти государственной? – посланник наконец высказал свою мысль напрямки.

– Полноте! – отмахнулся Строганов. – У нас либеральничают там, где нужна твердость. Пушкин – первый тому пример. Накажите его достойно и сурово, и тогда, может быть, наши медлительные власти последуют вашему примеру.

– Бедная, бедная Натали! – вздыхала графиня Юлия Петровна, перебирая четки.

– Всякий час промедления, барон, – Строганов снова обратился к гостю, – будут рассматривать в свете как укор вашей чести. В наше время при подобных оскорблениях не затягивали дела и на двадцать четыре часа!

– Я буду молиться за Жоржа, – откликнулась графиня Строганова, призывая барона Луи к свершению подвига.

Разговор был исчерпан. Надежды Луи Геккерена рушились. Вызов Пушкину, очевидно, Жорж должен сделать, чтобы потом иметь время для необходимых маневров. Во всяком случае, у барона Луи будут надежные свидетели. Граф и графиня Строгановы подтвердят, что он действовал не сгоряча, не в порыве гнева, но после обстоятельного совета в доме, который связан родственными узами с обеими сторонами. Даже в этом доме Пушкин безоговорочно осужден. Для будущих же маневров барон Луи обратится к людям более прозорливым, мыслящим более государственно. Выиграв время, можно будет конфиденциально поговорить с графом Нессельроде или, еще лучше, с графом Бенкендорфом… Оскорбленные Геккерены пошлют вызов без всяких проволочек, но дуэль не состоится по обстоятельствам, не зависящим от их воли: противника вовремя обезоружат и устранят. Русские власти не позволят безнаказанно оскорблять королевского посланника.

На обратном пути в посольство Луи Геккерен предался глубоким размышлениям, в которых уже не было безнадежности.

Жорж вернулся от Вяземских цел и невредим. Но он действительно не знал, что ждет его дома.

Как только баронесса Геккерен, получив отеческий поцелуй барона Луи, удалилась, он протянул ему письмо Пушкина.

– Я советовался с графом Строгановым, мой дорогой Жорж, – начал барон Луи, – граф полагает, что тебе необходимо вызвать Пушкина немедленно, с тем что дальнейшее развитие событий мы возьмем в свои руки, – в волнении он не заметил, что дополнил мнение графа Строганова собственной мыслью.

Жорж ответил, улыбаясь:

– Я готов обмениваться вызовами с Пушкиным до тех пор, пока это ему не надоест. Он действует в полном одиночестве. За нас будет весь свет.

– Ты уверен, что до дуэли дело опять не дойдет?

– Я могу лишь повторить ваши мудрые слова, мой почтенный отец. Мы возьмем развитие событий в свои руки. Вам надлежит сейчас же ответить Пушкину. Но, видя ваше расстройство, я готов взять на себя этот утомительный труд.

Дантес вооружился пером и бумагой. Что делать? Натали не виновата в том, что у нее оказался такой неудобный муж. Жорж задумался, держа перо в руках.

– Не лучше ли сначала посоветоваться с д'Аршиаком? – спросил посланник.

– Д'Аршиак сегодня же примет на себя обязанности секунданта. Но еще до того мы закрепим на бумаге факты, которые обеспечивают нам наше превосходство над противником.

Дантес взялся за перо.

– «…Содержание письма, – писал он Пушкину от имени барона Луи Геккерена, – до такой степени превосходит всякие грани возможного, что я отказываюсь отвечать на подробности этого письма».

– Само собой разумеется, – подтвердил посланник.

– Продолжаю, почтенный батюшка! Сейчас мы объявим господину Пушкину наш главный козырь. – Он снова написал несколько строк. – Слушайте и оцените!

– «Мне кажется, – читал Дантес, – вы забыли, что вы сами отказались от вызова, сделанного барону Жоржу Геккерену, принявшему его. Доказательство того, что я говорю, написанное вашей рукой, налицо и находится в руках секундантов. Мне остается только сказать, что виконт д'Аршиак едет к вам, чтобы условиться о месте встречи с бароном Жоржем Геккереном. Прибавлю при этом, что встреча должна состояться без всякой отсрочки».

– Ты не находишь, Жорж, последнюю фразу излишней? Вызов – одно, встреча – совсем другое.

– Может быть, вы хотите, чтобы я повторил вам те строки письма, где Пушкин называет вас бесстыжей старухой и сводником? – отвечал Дантес. – Поймите, ваше письмо должно соответствовать тяжести нанесенных нам оскорблений.

Барон Луи с трудом переписал письмо.

Дантес прибавил от себя:

«Читано и одобрено мною.

Ж о р ж Г е к к е р е н»

Несмотря на глухую ночь, он отправился к виконту д'Аршиаку.

Виконт д'Аршиак в ту же ночь изучил новые документы. Это уже не был «вчерашний суп». Оскорбления, нанесенные Пушкиным обоим Геккеренам, были таковы, что не допускали ни минуты промедления с вызовом противника к барьеру. Этого требовала честь Геккеренов. В этом была теперь первая обязанность секунданта. Секундант, допустивший колебание, тоже рисковал своей честью. Малейшая оттяжка – и несмываемое пятно ляжет на славное имя виконта д'Аршиака в Петербурге и в Париже.

Виконт д'Аршиак знал, как следует ему действовать. Рано утром 26 января к Пушкину пошла вежливая записка: «Прошу господина Пушкина сделать мне честь сообщить, может ли он меня принять, и если не может сейчас, то в каком часу это будет возможно?»

Александр Сергеевич прочитал записку: он добился своей цели, не повторяя вызова. Но когда же назначить время секунданту Дантеса? Приезд д'Аршиака может всполошить весь дом. По счастью, Таша и Азинька званы сегодня на чай к тетке Екатерине Ивановне. Следовательно, можно без опасений принять д'Аршиака после пяти часов. Но в это же время мог прийти Тургенев. Ему тоже не следует видеться здесь с д'Аршиаком. Вслед за приглашением д'Аршиаку Пушкин написал записку Тургеневу. Неотложные меры взяты.

Виконт д'Аршиак, получив ответ Пушкина, недовольно нахмурился. Ждать до пяти часов вечера! Бессмысленная проволочка! Зато после встречи с Пушкиным он поведет дело к быстрому концу.

Но разве никто не мог виконту д'Аршиаку помешать? Взять хотя бы Петра Андреевича Вяземского. Еще вчера жена говорила ему о каких-то новых затеях Пушкина. А Вяземский с утра уехал в департамент. С головой ушел в служебные дела.