Уильям Эйнсворт - Окорок единодушия

И он бросил нежный взгляд на Нелли и послал ей поцалуй рукою, но она не обратила ни малейшего внимания на его любезность. Как только явился сквайр, поведение Нелли совершенно изменилось: она стала чрезвычайно скромна и, оставив Джоддока, не отходила от сквайра, с величайшею внимательностью прислуживая ему. Такая внезапная холодность после прежней благосклонности совершенно озадачила влюбленного гиганта; но обескуражить его было трудно. Подойдя к стулу сквайра, около которого вертелась Нелли, он попробовал схватить ее руку, но она проворно отдернула ее с видом негодования.

Иона, следивший за женою, с неописанною радостью заметил эту благодетельную перемену; он угадывал истинную причину скромности Нелли, но тем не менее торжествовал и воспользовался благоприятными обстоятельствами, чтоб нанести капитану решительное поражение:

— Вы, конечно, сами видите, капитан, — сказал он с язвительною вежливостью, — что ваша внимательность не столько нравится мистрисс Неттельбед, чтоб вам было приятно продолжать ваши учтивости. Я также почту особенным себе одолжением, если вы прекратите их.

— Вероятно, капитан, вы не знаете, что мистер Неттельбед надеется получить окорок? — улыбаясь, заметил сквайр.

— О, знаю, как не знать! Мы уже устроили с ним пари.

— Если вы держите пари, что Иона не получит награды, вы, вероятно, проиграете, — сказал сквайр, — я готов держать пари за него.

— Ах, как добры ваша милость! — с восторгом вскричал трактирщик. «Мои надежды воскресают», — подумал он про себя.

— Сказать вам по правде, сквайр, — с видимым равнодушием отвечал Джоддок, — мне было бы приятнее проиграть, нежели выиграть; но вообще я в этих делах человек мнительный, потому и держал пари.

— И, вероятно, проиграете, если не случится ничего особенного, — повторил сквайр. — Я надеюсь на Нелли.

— Я оправдаю доброе мнение вашей милости, — отвечала лицемерка. — Иона знает, как я люблю его.

Счастливый супруг обнял жену. «Как легко надувать иных людей!» — подумал великан.

— Вы, конечно, слышали, что есть у вас соперник, также требующий окорока? — сказал сквайр.

— Ваша милость изволит говорить о Френке Вудбайне; но он не получит награды: он неверный муж. У меня есть на то улики.

— Ты меня удивляешь, — сказал сквайр.

— Сообщите мне эти улики, Иона, — живо сказал Монфише, — я ими воспользуюсь. Розу не должно оставлять в неведении о бесчестных изменах мужа ее.

— Подойдите сюда, Флитвик, объявите, что вы видели, — закричал Иона, обращаясь к охотнику сквайра Монкбери. — Вот мой свидетель против Френка, сэр Джильберт, Его милость знает, можно ли положиться на слова Флитвика.

— Позволите говорить, ваша милость? — спросил Флитвик у своего господина.

— Не смей говорить! — сердито закричал сквайр. — Какое тебе дело мешаться в чужие дела, старый грешник. Вспомни, каково ты сам жил с женою. Молчать же, чтоб я тебя не перепоясал хлыстом! Я не позволю ссорить мужа с женою, — прибавил он, обращаясь к трактирщику: — правда, или нет, что ты: хочешь сказать, не смей говорить без нужды. Ты объяснишь мне это с глазу на глаз, и тогда я решу, как надобно поступить.

— Не унывайте, Джильберт, — шепнул ему капитан, — я для вас выведаю секрет у Флитвика. И, подошедши к нему, он сказал на ухо: — Гинею, если скажешь, что знаешь про Вудбайна.

— Не возьму пятидесяти, — угрюмо отвечал Флитвик, — не обману своего сквайра. Сказано, нет, кончено.

Тогда Джоддок обратился к Ионе и так же тихо сказал ему:

— Хозяин, гинею за ваши улики против Френка. Вы знаете, мы действуем в вашу пользу.

— Отдайте же наперед деньги, — шёпотом отвечал Иона. Капитан сунул ему в руку гинею. — Ну, говорите же.

— Извольте, скажу все, что знаю. Флитвик уличит его, если захочет. Ступайте с ним к жене Френка, и пусть он расскажет при ней, что видел.

Гигант с досадою увидел, что Иона надул его. Но, зная, что пока ничего нельзя с ним сделать, сел опять на свой стул. Сквайр угадывал цель его переговоров, но, думая, что Иона и Флитвик не ослушаются его приказания, не хотел мешать капитану.

Джоддок, выпив еще большой стакан пунша, чрезвычайно развеселился, и, выпросив позволение общества, начал петь удалую песню, ободряемый смехом слушателей. По окончании песни, все захохотали так громко, что разбудили доктора Сайдботтома, вздремнувшего под влиянием пунша.

— Во сне я видел, или в самом деле мне послышалось, что вы говорите о сэре Вальтере Физвальтере? — спросил он.

— Вам приснился этот вздор, — сказал сквайр, кашлянув, чтоб дать ему понять неприличность такого разговора при сэре Джильберте.

— Странно же, что мне без всякого повода приснилось, будто б он жив и возвратился сюда, — продолжал Сайдботтом, не поняв намека. — Я видел его, как вижу… — Окончание фразы замерло на его губах.

— Что с вами, доктор? — спросил сквайр.

— Смотрите! смотрите! Разве вы не видите сами? — с изумлением вскричал Сайдботтом, указывая сквайру по направлению к камину.

— Что за чудо! Быть не может! — с таким же изумлением вскричал в свою очередь сквайр, смотря на Плота, вышедшего из-за ширм, которые до того времени закрывали его и Ропера от собеседников.

— Ах, вы говорите об этом человеке, — сказал Монфише, — это просто самозванец, называющийся теперь Плотом, а прежде называвшийся Джоном Джонсоном.

— Как его ни зовите, он не самозванец, — тихо и серьезно отвечал сквайр.

— Но я хочу знать, кто ж он в самом деле, — вскричал Монфише. — Он мне наговорил дерзостей, я хочу проучить его.

— Садитесь, сэр Джильберт, — повелительно сказал сквайр, — и не нарушайте инкогнито, которое, вероятно, нужно ему сохранять.

— Так вы его знаете?

Сквайр сделал утвердительный знак.

— Почему же не заговорите с ним?

Сквайр покачал головою.

— И вы знаете его, доктор? — спросил Монфише Сайдботтома. — Заговорите же с ним.

— Нет, пусть он начнет, если хочет, — сказал Сайдботом.

— Что ж это за таинственное лицо? — проговорил Монфише, начиная поддаваться общему чувству смущения.

Между тем Плот медленно шел мимо собеседников к лестнице, которая вела в нумера. Когда он был подле стола, сквайр молча протянул ему руку. Но он невнятно сказал: «После, после», и, поклонившись Монкбери и Сайдботтому, молча шел к лестнице. Встретив на первых ступенях Пегги, он взял у нее свечу и по-прежнему молчаливо и медленно пошел вверх, в свою комнату.

Только тогда, как он скрылся из виду, все вздохнули свободнее. Иона первый прервал общее молчание, вскрикнув:

— Что за чудо: он знает все ходы в доме, хотя в первый раз здесь! Никто ему не указывал дороги, а он пошел прямо в свою комнату.

— Видели? узнали? — спросил с испугом сквайра Флитвик.