Уильям Эйнсворт - Уот Тайлер

Оставив вооруженный отряд для занятия моста, три главаря отправились в Табард и там сели завтракать. Наскоро покончив с едой, Уот Тайлер сказал товарищам:

— Прежде чем напасть на Тауэр, должно доказать всем, что мы вовсе не сторонники Джона Гонта, для этого мы сожжем его Савойский дворец. Что вы на это скажете, братцы?

— Одобряю! — ответил монах. — Это убедит народ, что мы не намерены слушать королевских дядей.

— Ну, конечно. И вот где мы можем поживиться! — воскликнул Беглый со злобным хохотом. — Говорят, во дворце герцога больше драгоценной утвари и сокровищ, чем в каком-либо другом доме в Англии.

— Дворец не следует грабить, — сурово и властно заметил Уот Тайлер.

— Не грабить?! — воскликнул изумленный Беглый.

— Да, надо объявить, чтобы никто под страхом смертной казни не смел присваивать ни единой вещи из Савойского дворца. Вся утварь, все золотые и серебряные сосуды, все ценные украшения, которых так много во дворце, должны быть разбиты в куски.

— Люди будут этим очень недовольны, — заметил Беглый.

— Это докажет горожанам, что мы ищем не личной наживы, а только права и справедливости, — сказал Джон Бол. — Мы не разбойники, а освободители.

— Повторяю, ваш приказ вызовет сильный ропот и неудовольствие, — сказал Беглый. — Я не одобряю его.

— Для тебя у меня есть другое, более подходящее поручение, — сказал Беглому Уот Тайлер. — Пока я буду занят опустошением Савоя, ты разрушишь Ньюгэт и выпустишь узников.

— Я предпочел бы первое, — проворчал Беглый. — Впрочем, делать нечего!

— Ты отправишься со мной, добрый мастер Чосер, — сказал Уот Тайлер, обращаясь к поэту, который присутствовал при этом разговоре. — Ты увидишь справедливое возмездие, которое мы приготовили для герцога!

— Если бы вы согласились выслушать меня, я умолял бы вас не разрушать прекрасный Савойский дворец, — сказал поэт.

— Все твои мольбы напрасны — угрюмо ответил Уот Тайлер. — Герцог Ланкастер — изменил народу. Мы должны его наказать.

— Еще раз повторяю вам, что у народа нет лучшего друга, чем Джон Гонт! — горячо воскликнул Чосер.

— Перестань! — прервал его Уот Тайлер. — Я уже довольно наслышался похвал ему. Нам пора идти. Пяти тысяч человек будет достаточно, чтобы разрушить Савой. Остальные займутся Ньюгэтом, а также будут смотреть, чтобы король и Совет не ускользнули из Тауэра.

— Быть по сему! — отвечал Беглый. — Когда покончу с Ньюгэтом, загляну в Ломбардскую Улицу. Мне нужно покончить старые счеты с мессером Бенедетто.

— Делай, как знаешь, — сказал Уот Тайлер. — Но не трогай Тауэра, пока я не вернусь из Савоя.

Главари вышли и сели на коней, которые уже ждали их, оседланные, на дворе Табарда.

Они двинулись вдоль Гай-Стрита к Лондонскому Мосту; огромному же войску был отдан приказ готовиться к выступлению в Сити. Чосеру дали верховую лошадь, он поехал рядом с Готбрандом. Часа два сряду двигалась по Лондонскому Мосту вся эта бесчисленная толпа. При вступлении мятежников в Сити жители, отчасти добровольно, отчасти из страха, устроили им восторженный прием и радушно открывали перед ними двери своих домов и винные погреба. Словом, их встречали, как избавителей, хотя едва ли искренно.

Трое предводителей проехали вместе вдоль Корнгиля и Чипсайда до тюрьмы Ньюгэт, где Беглый остановился с Готбрандом и значительным отрядом войска, чтобы выбить ворота тюрьмы. А Уот Тайлер и Джон Бол с пятитысячным отрядом спустились с Людгэт-Гиля и направились вдоль Флит-Стрита к Стрэнду.

Вскоре мятежники увидели перед собой Савой — великолепную усадьбу Джона Гонта, герцога Ланкастера. То было здание, про которое старик Холиншед сказал, что «по красоте и величавости постройки, также по пышности княжеского убранства ему не было равного во всем королевстве». Герцогский дворец представлял равно величавое зрелище и со стороны Стрэнда, и со стороны реки; а его внутреннее расположение соответствовало великолепию внешности.

Построенный в 1245 году — приблизительно за полтора века до начала описываемых событий — Питером эрлом Савоя и Ричмонда, — этот благородный дворец достался после него монашеской общине Маунтджой, у которой он был куплен королевой Элеонорой, супругой Генриха III, для своего сына Генриха, герцога Ланкастера. При нем дворец был значительно расширен: на украшение его были затрачены огромные деньги. Здесь проживал плененный англичанами французский король Иоанн, сначала в 1357 году, потом вторично, шесть лет спустя. Наконец дворец перешел во владение Джона Гонта, герцога Ланкастера, который, в свою очередь, расширил его новыми пристройками и значительно украсил. Таким-то было это великолепное сооружение, когда к нему подступали мятежники с целью совершенно его разрушить. Его роскошные палаты были в изобилии снабжены дорогой мебелью, тканями, картинами, богатой утварью, драгоценностями и винами. Словом, это было достойное жилище самого гордого, самого могущественного пэра Англии, который в силу наследственных прав своей жены, дочери дона Педро, имел притязание на кастильскую корону.

У герцога Ланкастера был свой придворный штат, более многочисленный и блестящий, чем у короля. Здесь видим камергера, вице-камергера, джентльменов-приставов, джентльменов-приспешников, лордов, рыцарей, эсквайров, дворян-виночерпиев, стольников, швецов, полсотни иоменов-приставов, комнатных грумов, пажей, врачей, духовника, милостынника, менестрелей, иоменов-носильщиков, рослых иоменов-слуг, дворецкого, казначея — всего 300–400 человек.

Страх, внушаемый мятежниками, был так силен, что, когда во дворце услыхали, что Уот Тайлер переправился через Лондонский Мост и идет по Сити, открыто заявляя намерение разрушить Савой, вся свита, отказавшись от всяких помыслов об обороне, сейчас же бросилась бежать, оставив во дворце только человек двенадцать. Это были дворецкий, надсмотрщик и еще несколько рослых, дюжих иоменов. Конечно, они не могли оказать существенного сопротивления, тем не менее они позаботились запереть большие наружные ворота и замкнуть на замки все двери.

Приближаясь со своим войском ко дворцу, Уот Тайлер смотрел на него с восхищением и до того был поражен его величием, что на минуту даже подумал, не пощадить ли его и не оставить ли его для себя. Но он тотчас же отказался от этой мысли и приказал громогласно прочесть перед всем войском свой приказ, запрещавший под страхом смертной казни утаивать или выносить что-либо из драгоценной утвари или украшений дворца.

— И не сомневайтесь! — крикнул он громким голосом. — Наказание будет исполнено.

Когда мятежники узнали о бегстве всей придворной челяди, они разом выбили ворота и двери и ворвались во дворец. Однако они встретили мужественный отпор со стороны дворецкого и находившихся с ним людей, конечно, только на самое короткое время — эти храбрые и преданные своему долгу слуги сейчас же были перебиты.