Дмитрий Смирнов - Золотая Ладья

— Оск и Бьярт пали как герои, в бою с оборотнем, который не уступит самому Оттару [74] Оттар — оборотень, возлюбленный Фрейи. — тихо проговорил Агнар. — Чего еще желать? Девы битв Сванхвит [75] Сванхвит — «Лебяжье-белая» валькирия. и Рандгрид [76] Рандгрид — валькирия подняли их в поднебесье на своих щитах. Скоро они своими глазами увидят золотой сад Гласир, а потом воссядут с богами в Прибежище Радости.

— Ты прав, старина, — вынужден был согласиться ярл. — Мы почтим их по достоинству, а по возвращении из этого похода поставим новый памятный камень и вырежем на нем их имена.

С утра стали готовиться к волоку. Отсоединили румпели, втянули весла в прорези уключин, убрали паруса, освободив шкоты и реи, опустили все мачты в гнездах, вытащив из них деревянные клинья.

Кривичи во главе с Торопом и Олав Медвежья Лапа двигались впереди, остальные — пыхтели под тяжестью судов, делая лишь короткие передышки. В самом хвосте плелись траллы, волочившие скарб из судовых трюмов.

Солнце припекало, и по спинам хирдманнов нескончаемым потоком струил пот. Никто не разговаривал, только монотонно сопели носами, сплевывая на землю соленую слюну. Рогдай уже не так страдал, как в первый раз, хотя обшивка лодьи врезалась ему в спину, натирая кожу до боли. Руки ныли, но мерянин смирился с неизбежными тяготами жизни урман. Он уже наполовину сознавал себя одним из них, перестав быть никчемным отщепенцем для Братства. Конечно же, Волки Одина кричали на него по-прежнему, оскаливая свои большие рты и ворочая кустистыми усищами, однако в их обращении с ним пропало былое раздражение. Они просто примирились с ним.

Дороги среди рощ и дубрав Залесья были неровными, щербатыми. Приходилось постоянно смотреть под ноги, чтобы не угодить в канаву или овражину. Часто из леса выскакивали лисицы и зайцы, но тут же прятались за белоснежными стволами берез или в кустах ракитника, испуганные обилием чужих для этого края людей. Рогдай знал, что звери чуют новый для них запах — запах воды и крови, который был самим существом урман, неотъемлемой частью их плоти и духа. Этот запах даже ворон отогнал вглубь леса. Оставались только многочисленные глаза лесных обитателей, провожавшие иноземцев.

Еще полдня тащились по разнотравным лугам, по перелескам и между холмов, утыканных соснами. Но эти труды в конце концов увенчались успехом. К вечеру драконы один за другим закачались в небольшом притоке Южной Дуны, или, как называли его местные жители, Донебора. Отсюда до земель Радимичей оставались считанные дни пути.

Река все полнела и ширилась, расходясь и сливаясь рукавами и протоками, да и само течение ее стало сильнее, напористее. А вдоль берегов тянулись теперь не только лесные массивы, но и желтоватые луга, на которых курчавились дымчатыми пятнами овечьи и бараньи стада. Изредка мелькали пашни и покосы, малые и большие селения, огражденные частоколом.

— Завтра будем у Смоляной Вежи, — сообщил Братьям Хегни Острие Копья, нерушимой твердыней возвышавшийся на корме. — Олав хочет прибить там суда, посмотреть на большой торг.

— Что за торг? — оживился Альв Бешеный.

— Место шумное. Туда купцы едут с разных земель, чтобы продать свой товар или выменять на шкуры, кожу и мед. И арабы бывают, и варны, и огоры. С самого Миклегарда можно увидеть торговцев.

У хирдманнов, слушавших кормчего, разгорелись глаза.

— Выходит, будет, чем поживиться? — облизнулся Сельви. — Наверняка охрана у купчин жидкая, не нам чета. За один заход весь товар приберем.

— Уймись, Трехцветный, — покачал головой Хегни. — Это земля Сбыслава. Трогать нельзя. По слову Торопа купцы кривичей нам сами выкатят и меду, и сластей. Чего попросим. Встанем на постой, людей посмотрим, послушаем, какой ветер с восточных краев дует. Слышал я, страны там богатые. Надо бы все про водные пути разузнать, про города, что на речных берегах стоят, да про суда ихние — чего они в деле стоят. Вдруг пригодится, если доведется когда-нибудь дорожку туда проложить.

— Ну, ты и замахнулся! — Агнар даже присвистнул. — Ты, часом, не конунгом себя возомнил? Или, может, ярлом? Такие планы строишь.

— Хегни дело говорит, — поддержал кормчего Торольв Огненный Бык. — Как знать, как там сложится? Не век нам балтов и гардов потрошить, пора уже и на юг положить глаз. Народ там жирно живет, богатством избалован.

Тут уже многие хирдманны призадумались. Когда достигли пристани Смоляной Вежи, во все глаза принялись изучать суда, стоящие у длинного бревенчатого настила. Гардские набойные и насадные лодьи с козлиными и конскими мордами на носу Волки Одина распознавали сразу. Это были не слишком большие однодеревные суда, на борта которых были набиты доски внакрой и вгладь. Их преимуществом были два рулевых весла — на носу и корме, позволявшие идти как передним, так и задним ходом. В лобовом морском бою против драконов такие суда не годились, однако на узких речных путях они были куда как более удобны.

Но стояли у пристани и другие корабли — крутобокие лодьи с трезубцем и звездами на холщевых парусах. На них по мосткам люди, одетые в красные и черные рубахи с разрезом до середины груди и широкие шаровары, поднимали дубовые бадьи и долбенки, тюки со скорой, перемотанные пенькой. Кожа их казалась на удивление смуглой, словно закопченной. Хирдманны поняли, что это слуги, которыми распоряжались трое бородатых купцов со смолянистыми волосами в суконных безрукавках с вышивкой, надетых поверх кафтанов. Они что-то брюзжали на своем языке и размахивали руками, цепким взглядом отслеживая погрузку. На шеях их искрили литые золотые ожерелья, носы башмаков причудливо выгибались вверх.

В гавани было тесно от обилия народа, который густым разноцветным муравейником вился между сходнями и торговыми рядами. Когда драконы Олава Медвежей Лапы бросили якоря и закрепили швартовые близ дозорной вышки и столба, к которому было прибито медное било, на помост пристани первым ступил Тороп со своими людьми. Его встречала ватага из пяти гардов — как видно, приглядывающие за соблюдением правил торга и ведущие счет иноземным купчинам. Из них трое были кольчужники с длинными прямыми мечами на боку, а двое других — длиннобородые мужи в долгополых рубахах. Признав боярина, они поклонились ему. Тороп отдал какие-то распоряжения, и командам драконов было позволено ступить на берег.

Смоляная Вежа стояла полуостровом, сильно выдающимся вперед. Хирдманны пристали с восточной ее стороны, где нашлось свободное место для лодий. Как оказалось, все остальные забиты крупными судами, мелкими стругами и челнами почти без промежутков и разрывов. Здесь же, прямо на мостках, столовались гребцы и носильщики, запахами жареного мяса и рыбы пропах прибрежный воздух.