Дмитрий Смирнов - Золотая Ладья

— До Осиной Пустоши меньше дня пути. С князем сейчас не более двух десятков ратников, вся дружина ушла на Полдень. Но слобода хорошо укреплена. Там издавна селились охотники, которым приходилось отбиваться и от лихих соседей, и от матерых волков, так что стрелять селяне умеют. Ворота тоже крепкие. А вам надо как-то попасть внутрь…

— Ничего, — усмехнулся ярл. — Не впустят — мы их по бревнышку разберем.

— Нельзя вам ни шум поднимать, ни штурм устраивать, — Тороп покачал головой. — Дружина должна скоро вернуться, если услышат, что князь в осаде — примчится вихрем.

— Примчится — встретим, — отозвался Медвежья Лапа равнодушно. — Пугать своих слуг будешь. Говори лучше, что дальше делать!

— А дальше надо взять князя и выпытать, где он золото хранит. Вот что трудно: живым его полонить. Или кого-то из ближников его, но как угадать, кто еще тайну ведает? Так что берите князя. Из прочих же уйти не должен ни один: вы против течения быстро не выгребете, а дружина на конях, легко вас догонит. Сам видел, какие узкие берега возле Смоляной Вежи, если там настигнут — просто стрелами побьют, не принимая боя.

— Не люблю я ваши леса, — скривился ярл. — И ваши реки. Ну да ладно. Сделаем все, как надо. И тебя не забудем.

Он обнадеживающе хлопнул боярина по плечу.

Кандих тем временем разглядывал темно-зеленые с бурым оттенком холмы, от самой береговой луки уходящие вдаль тесной цепью.

— Скажи, а почему у тебя имя аварское? — спросил он Рогдая неожиданно.

— Так ведь… — Рогдай удивился. — Отец так назвал.

— И много у вас похожих имен?

— Встречаются. А вас почему варнами кличут?

— О, это долгая история, — Кандих хитро улыбнулся, поудобнее устраиваясь у огня, уже жадно лизавшего березовые сучья. — Говорят, что в ту стародавнюю пору, когда почил великий Влида, а в державе Юных начались распри и борьба за власть, многие вожди со своими племенами откачнулись от детей Влиды. Была страшная борьба. Однако нашлись те, что сохранили верность Ирниху, старшему сыну Влиды от мерянской девушки, вместе с ним пошли в изгнание и бились до конца. Позже их разбросало по всей степи, а иных занесло даже на север, к морю, что ныне зовется Варяжским. Тогда Юные и назвали людей, последовавших за ними — Верными или Варнами. Потом уже варны возвратились в край, из которого были когда-то изгнаны Юные, и попытались возродить былое величие державы…

Кандих замолчал, задумчиво глядя вдаль. На противоположном берегу рыжели пока еще редкие вкрапления степи в густые лесные дебри, путь через которые казался бесконечностью…

— Значит, ты хочешь сказать, — спросил Рогдай с настойчивостью, — что мы тоже родичи?

— Видно, наши народы исходят из общего корня. Кто знает, как перемешивает судьба разные племена? По нашим преданиям, мы сражались бок о бок с Юными еще в те далекие дни, когда они боролись против готов. Наверяка кто-то пошел с Юными, а кто-то так и остался в лесах.

Рогдай задумался. Когда-то ему представлялось, что за Вышебором мир кончается. Рассказы о великих морях и реках казались сказками, недостижимой мечтой. И вот он уже отдалился от дома на многие версты пути, и воочию видел большие города и крепости, видел воителей, не жалеющих ни себя, ни врагов, а теперь еще выяснилось, что в немыслимой дали времен его предки ходили в походы с вовсе незнакомым ему народом…

После привала Волки Одина с новой силой налегли на весла. Уже скоро серебристая река совершила большой поворот, огибая обрывы с низко свисающими древесными корневищами, и открыла воинам вид на Осиную Пустошь, порадовавшую глаз после темени лесов светлыми, просторными полями.

Слобода состояла из десятка бревенчатых срубов, выстроившихся полукругом и смотрящих на Полдень, и приземистого, но просторного общинного дома, запирающего этот круг с другой стороны. Все строения были крепкие, с узкими волоковыми окошками, закрываемыми на тесовые задвижки, с сенями и клетями. Их обносил прочный дубовый тын из заостреных бревен, прилегая вплотную и превращая в подобие веж, с крыш которых можно было обстреливать из луков всех тех, кто желал бы нарушить покой слободы. Бревна срубов, лежащие друг на друге, придавали тыну и всему сооружению дополнительную твердость.

Внутри Осиной Пустоши размещалась площадь, соляной амбар и житница. Со всех сторон слобода была окружена лесами, и только возле самого берега протянулась полоска пахотной земли. Однако близился закат, и труженики начали медленно расходиться по домам.

Как добрался до этих краев латинский проповедник, ведомо осталось только ему и Богу. Князь Званимир не мог не оценить настойчивости и упорства, с которыми пожилой монах вместе с юным послушником, сопровождавшим его, преодолевали тяготы пути через глухие леса. Поэтому он велел пригласить к нему обоих путников, как только узнал, что они немного отдохнули с дороги.

Князь ждал их в гриднице с широкими окнами, через которые вливался закатный свет. Общинный дом был переделан под княжеские хоромы на скорую руку. Остались поставцы, врубленные в столбы, залавники, настенные спицы-крюки, длинные лавки с резными опушками и печь, стоящая устьем ко входу в дальнем углу. Зато вдоль бревенчатых стен густо развесили медвежьи шкуры, княжеское оружие, червленное златом и каменьями, поставили удобный столец [91] Столец — стул. , на случай, если рана опять даст о себе знать. В помещении также была столешница с массивным подстольем, накрытая алым сукном, лубяной короб и скрыны [92] Скрын — хранилище, тайник. для одежды.

Старший монах с выстриженными в кружок волосами на макушке, жилистый, в длинном сером балахоне с капюшоном, выступил вперед. Молодой послушник остался чуть позади.

— Прибыл я, — заверил монах, — лишь движимый желанием спасти твою душу и души твоих подданных, ибо пребываете вы в порочном заблуждении.

Званимир весело рассмеялся, запрокинув голову. Русовласый, с широким румяным лицом и зелеными лучистыми глазами, он смотрел на гостей гридницы благодушно. Под бязевым кафтаном с золотистой набойкой, лоскутными нашивками и тесьмой угадывалось крепкое, закаленное тело бывалого воина.

— Что ж! Все люди ошибаются, не без того. Но пускаться в столь тяжкое путешествие ради того, чтобы от моего заблуждения меня спасти, мне кажется странным.

Монах помолчал.

— Где довелось тебе побывать за твою жизнь? Откуда, ты полагаешь, явился в эти края твой народ?

— Всегда мы тут жили, — пожал плечами князь.

— Все люди от Адама и Евы, — возразил монах, — в крайнем случае, от детей Ноя. Когда-то предки ваши пришли сюда, но когда и откуда — тебе ведомо?

Званимир неслышно усмехнулся в бороду:

— Думаю, не раз и не два в леса наши заносила судьба беглецов с южных земель, ищущих спасения от ворогов и лучшей доли для своих детей. Много разного люда сходилось тут, прежде чем был положен зачин моему народу. Но остались среди нас и верви, что сидят на этой земле уже немало веков.