Александр Филимонов - Приди и помоги. Мстислав Удалой

Этот стыд не жег щеки, не выжимал из глаз слезу. Мстислав Романович был бледен. От этого стыда одно было спасение — смерть, и он умер бы, если бы встретился взглядом с одним из молодых князей или даже с каким-ни будь татарином. Он опустил глаза и молчал.

Он молчал, когда испуганные и возмущенные Андрей и Александр взывали к нему, говорили что-то. Он молчал, пока вырубали обманутое — им обманутое, а не татарами — войско. Вокруг звучал довольный татарский смех. Несколько воинов принялись копать рядом три неглубокие продолговатые ямы — как раз чтобы уложить в них троих людей с расчетом не закопать их, а придать телам устойчивую неподвижность. Его, связанного, уложили в среднюю из этих ям — самую широкую, ибо телом он был грузнее, чем оба молодых князя. На них, всех троих, наложили доски. Сквозь щели между досками смотрел он на небо и молчал. Потом небо исчезло — сверху постелили ковры. И потом, когда тяжесть стала усиливаться, давить и давить на лицо, на туловище, на пах и когда закричали и заплакали от боли оба молодых князя — он тоже молчал, лишь кряхтел, натуживаясь, пытаясь поскорее выдавить жизнь из тела.

Татарские начальники, севшие пировать на этих досках, веселились до вечера. И хотя стонов и криков из-под досок давно уже не доносилось, им все равно было весело. Они одержали великую победу! Они вообще были непобедимы.

Даниил Романович, убежавший от погони, заметил, что ранен копьем в грудь, только тогда, когда, мучимый жаждой, остановил коня возле ручья и, спешившись, стал черпать ладонью воду. Вода была красная, и, наклонившись над ручьем, Даниил увидел, что из груди его падают кровавые капли. Он подозвал двух своих дружинников, пивших из ручья немного ниже, и попросил их себя перевязать. Пробитый доспех сняли, разорвали князеву сорочку, спереди всю пропитанную кровью, на полосы, прополоскали их в воде и этим тряпьем кое-как перетянули князю грудь. Она сразу заболела.

Даниил осмотрелся. С ним было немного войска — всего двенадцать человек, не все и с оружием. Удивительно было, что и эти спаслись, и он сам. Видно, татары отвлеклись от погони. Уж не на большое ли войско они налетели?

К вечеру Даниилу Романовичу и его людям встретились еще спасшиеся беглецы. Это были люди из разбитого стана. Они рассказали князю о том, что все войско погибло и татары до сих пор продолжают рыскать по степи и преследовать тех, кому удалось вырваться. Даниил Романович не поверил сначала: как же так? Не может быть, чтобы так легко было уничтожено великое войско! Но потом на отряд Даниила выехал князь Владимир Рюрикович с десятком людей — и подтвердил. Решение можно было принимать только одно — бежать к Днепру. Уходить за Днепр — и дальше, к своим.

Пока добирались до Днепра, к ним по пути приставали еще ратники — и одиночные, и небольшими отрядиками. На второй день встретили самого Мстислава Мстиславича Удалого. С ним был мечник Никита, еле державшийся в седле от слабости — ранен, голова рассечена, — и еще десятка три воинов, тоже из разных полков. Удалой даже вроде и не обрадовался, когда увидел зятя, которого мог считать погибшим. Даниил Романович, в отличие от тестя, очень обрадовался, с болью и огорчением отметил про себя, что Мстислав Мстиславич за эти два дня постарел словно на двадцать лет — глаза потухли, руки подрагивали, на коне уж не сидел соколом, а горбился, как будто тяжело ему было голову держать.

На следующий день, когда до Днепра уже не так много и оставалось бежать, Удалой чуть-чуть оправился, пришел в себя. Даниил Романович, жалея тестя, понимал, каково ему было: славный победами князь, знаменитый на всю русскую землю, первый раз в жизни ушел с поля боя, трусливо бежал. Опытнейший воин — отправился один искать противника, будто хвастаясь своей удалью, полетел навстречу татарам, которых надо было выслеживать, скрадывать со всей тщательностью. Погубил всех! Скольких друзей своих погубил напрасно. Русская земля доверила ему свою силу, сыновей своих — а он, как мальчишка, испугался, бросил всех и погубил!

Вместе с тем Даниил не мог не признать и свою вину. Ведь это молодые князья подзадоривали Мстислава Мстиславича, и Даниил среди них был первым. Все славы хотелось небывалой! Рад был, когда поссорился Удалой с Мстиславом Романовичем, — думал, что тесть перестанет слушать стариков с их норовом и причудами и примкнет к молодежи. Так оно и вышло.

Пока ехали до Днепра — разговаривали мало. Каждый думал о своем. Разгром был таким неожиданным и полным, что даже спустя три дня не все еще опомнились — не укладывалось в головах. Ехали — переглядывали назад: не видно ли татарской погони? Пронесло, Бог миловал. Наверное, татары посчитали недостойным для себя гоняться за жалкими остатками русского войска и занялись сбором и дележом добычи. Сколько им всего досталось!

Но даже и то не беда, что имущество огромного русского войска взяли татары. Теперь, когда войска того уже нет — вся русская земля лежала перед ними легкой добычей, и некому было ее защищать. Неужели скоро придется увидеть татарские тьмы под Переяславлем, Черниговом, Киевом, Галичем?

На Днепре, там, где оставлены были ладьи и сторожевой отряд, Мстислав Мстиславич снова стал почти прежним — бодрым и деятельным. Сюда стекались все, кто остался в живых и избежал погони. Война была еще не закончена. И Удалой начал поговаривать о том, чтобы собирать новое ополчение. Ему не возражали, но и горячей поддержки он не встречал. Угасло что-то в людях. Ужасались потерям, с горестью вспоминали убитых князей: Мстислава Святославича черниговского с сыном, Святослава Яновского, Святослава Шумского, Изяслава Ингваревича, Юрия Несвижского. О Мстиславе Романовиче еще не знали.

Подождав еще день, Мстислав Мстиславич приказал всем перебираться через Днепр, а все лишние ладьи пожечь и пустить вниз по течению — хоть рекой оборониться от татар. Так и было сделано.

На том берегу все уцелевшие князья со своими людьми разошлись по домам. Распрощавшись со всеми, и Мстислав Мстиславич с Даниилом отправились к Галичу.

Русская земля содрогнулась, узнав о поражении своего войска. Над всеми городами и селами стоял великий плач — словно все стали готовиться к концу света. Только во владимирских и суздальских землях, не поставивших в войско ни одного человека, было спокойно. Великий князь Георгий с братьями мог торжествовать, видя посрамление Удалого. Все же и он, понявший, что с татарами шутки плохи, принял меры для своей безопасности — начал вооружаться. Все лето ждали нашествия.

Но, видимо, Матерь Божия помогла, отведя от Руси поганые полчища. К концу лета стало известно, что татары ушли. Не переходя Днепра, повернули назад — туда, откуда появились. После напряженного ожидания эта весть отозвалась по всем русским городам радостным колокольным звоном. Все говорили, что Русь, заплатив такую огромную цену, искупила вину за свои грехи. И теперь можно жить и радоваться, потому что татары ушли навсегда.