Александр Филимонов - Приди и помоги. Мстислав Удалой

Со всей возможной быстротой — пока противник не решился и не ударил — полки Мстислава, Константина и обоих Владимиров, почти не соблюдая порядка, бросились к этой незанятой горе и взбежали на нее. Долина сразу огласилась криками суздальцев — скорее радостными, чем тревожными, потому что теперь оба войска стали друг другу хорошо видны, и суздальцы впервые могли осознать свое большое численное превосходство.

Союзные князья вновь стали держать совет.

— Не нравится мне это, — сказал Мстислав Мстиславич. — Так мы долго не выстоим — на ветру да на холоде. А у нас и припасов никаких с собой нет.

— Ты, брат, не велел с собой ничего брать, — возразил Владимир Мстиславич.

— Да, не велел. Обманули, собаки! Я-то думал — на бой идем, а не в гляделки играть. Ну и что теперь?

— А у них смотри-ка — и обозы на горе поставлены, — пристально глядя в сторону врага, сказал князь Константин.

— Так они нас пересидят, конечно. Тут и думать нечего, — сердито произнес Мстислав Мстиславич. — Надо их как-то с горы сманить вниз.

— Как их сманишь? А если не пойдут? — усомнился Владимир Мстиславич. — У них положение получше нашего. — Вид вражеского войска, ровными рядами выстроившегося на холме, вызвал у него воспоминания: — А вот зять мой, барон рижский, Дитрих, мне рассказывал, как у них в ордене учат воевать. У них главное считается — не рубиться как попало, а первым делом место получше занять. Кто, мол, самое выгодное место займет, тот и победит.

— Ну, брат… — Мстислав Мстиславич пожал плечами. — Мы же не с орденом биться собрались. Вот когда до него дело дойдет… — И, заметил, как обиженно дернулось лицо Владимира Мстиславича. — Ребята! — оборачиваясь к своей дружине, позвал он. — Надо мне трех охотников — съездить туда для беседы.

Охотники тут же нашлись. Никита, находившийся рядом, тоже вызвался было, но князь взглядом приказал ему оставаться на месте. Трое, старшим среди которых оказался Власий Бакунец, подъехали к Мстиславу Мстиславичу.

— Поезжайте туда, — велел им князь. — Крикните им, что если, мол, миром не хотят разойтись, то пусть выходят на ровное место, а мы на них пойдем. Или мы уйдем к Липице, а они пускай за нами идут. Запомните? Ну, с Богом.

Трое дружинников спустились с холма и направились к вражескому стану. По мере того как они приближались к нему, крики суздальцев затихали и слышались все реже. Наверное, те насторожились: не готовит ли им князь Мстислав какого-нибудь подвоха? У подножия холма посольство остановилось и принялось размахивать руками, вызывая князей Георгия и Ярослава для переговоров. На холме в гуще войска несколько стягов дрогнули, пришли в движение — князья, видимо, решили спуститься вниз, к послам. Кажется, все трое братьев там были — отсюда было не разглядеть.

Кучка всадников под знаменами подъехала к густым дебрям, сблизившись с посольством. О чем они там разговаривали, конечно, не было возможности разобрать, но разговор получился коротким: приветствие, вопрос и незамедлительный ответ. Мстиславу Мстиславичу и так все стало понятно. Он увидел, как князья под своими стягами снова поднимаются в гору, пробираясь между рядами воинов, а трое послов, круто развернувшись, во весь опор скачут обратно. Тишина, нависшая над долиной, опять огласилась обидными криками суздальцев.

— Не хотят они, княже, — сообщил, вернувшись, Власий. — Ничего не хотят — ни миром расходиться, ни с горы слезть. Вы, говорят, всю нашу землю прошли, так неужто этих зарослей не перейдете? Там, княже, наплетено у них — страсть. Целый лес. И колья торчат острые — коням не пройти.

— Ты хорошо смотрел? А перескочить нельзя? — спросил Мстислав Мстиславич.

— Нельзя. Широко. Пеший перелезет, а коню только брюхо пороть, — с сожалением ответил Власий.

— Всю ночь работали, — понимающе произнес князь. И вдруг, приподнявшись в седле, погрозил кулаком в сторону неприятеля: — Ладно! Все равно выманю вас!

Предпринять можно было только одно, самое простое, — выслать к вражеской горе отряд добровольцев, которые дразнили бы противника и вызывали его на бой в поле. Подобрать таких, у которых язык хорошо подвешен и много бранных слов в запасе. Найдется среди суздальцев много вспыльчивых и обидчивых — перед бранью и насмешками устоять не смогут, выйдут за дебри. Мстиславовы молодцы их встретят, да надо, чтоб побили непременно. Это еще кого-нибудь разозлит. Дальше — больше. Глядишь — и завяжется настоящий бой.

Мстислав Мстиславич хоть и был раздосадован тем, что Георгий и Ярослав отсиживаются на укрепленном холме, да еще имея перевес в силах, но в душе не мог не отметить, что именно его воинская слава заставляет врагов остерегаться. А может быть, они не слишком уверены в своих людях?

День еще только начинался. Погода не улучшилась — все так же было ветрено, и промокшему за ночь воинству приходилось несладко, поэтому пока решено было разводить огонь, греться, отдыхать и вообще устраиваться. Выкликнули добровольцев — кому предстояло начинать. Таких набралось немало, в основном это была молодежь, для которой греться в драке было предпочтительнее, чем возле костра. Но отряд не должен был быть слишком многочисленным, и Мстислав Мстиславич лично отобрал два десятка человек. В основном — псковичей и смолян.

Никита опять попросился в дело. И князь, подумав, его отпустил — пусть разомнется.

В этом отряде, наспех сколоченном, Никита никого не знал по имени — только некоторых в лицо. Знакомиться было некогда. На него посматривали с уважением: ишь ты, самого князя Удалого мечник, наверное, тоже славный витязь. И как-то само собой получилось, что Никита оказался во главе отряда и, стало быть, начальником его. Воинство у него подобралось неплохое — парни рослые, в ладно сидящих бронях, хорошо вооруженные. У половины даже тяжелые копья с собой были — для пущей важности и для того, чтобы противник понял, что они намерены нападать. Странное чувство испытывал Никита, приближаясь к горе, на которой стояла свистящая и улюлюкающая суздальская рать, — словно он опять покинул родной дом и для возвращения туда придется проделать долгий и опасный путь. В его жизни все это уже было. Вернется ли он домой на этот раз?

Так и не удалось ему узнать, что случилось с его семьей. Нашел одного очевидца, который своими глазами видел, как люди Мирошкиничей грабили дядино подворье, но о том, куда делся сам дядя Михаил и его домочадцы, ничего поведать не мог. Никита все же хотел верить — живы они, только из Новгорода пришлось им уйти. Та мертвая старуха, что лежала, обглоданная, на полу конюховой избушки — она была никто, просто голодная нищенка, что в поисках милостыни зашла, присела на лавку дожидаться хозяев, да смерть ее сморила. Или она жила там, пользуясь тем, что некому ее прогнать. Во всяком случае Никита, как ни рассматривал труп, не узнал в нем никого знакомого.