Александр Филимонов - По воле твоей. Всеволод Большое Гнездо

Всеволод очень полюбил племянника и решил во время похода последить за ним — чтобы не лез в пекло.

По велению своего государя явились во Владимир рязанские князья — Глебовичи. Им воевать не хотелось, к тому же было видно, что между собой они в ссоре, — никак не могли поделить вотчинные земли, но деваться некуда: великий князь приказал — и пришли, приведя с собой сотни по две конных.

Когда лето было в разгаре, войско под началом Всеволода тронулось в путь. На ладьях плыли долго, наконец, будучи уже в булгарской земле, решили идти сухим путем. При впадении в Волгу небольшой речки Цевцы обнаружили большой остров, там и оставили все ладьи и с ними для охраны белозерскую дружину, помогли ей разбить стан для отражения возможных нападений врага и дальше двигались уже на конях, держа путь в Великому городу. Так называли свою столицу здешние булгары, сами прозываемые «серебряными».

Великий князь впервые был в тех местах, как и большинство князей и дружинников, идущих с ним. Но, наверное, лишь у одного великого князя сердце билось с таким волнением: впереди достойная цель, сам Александр Македонский не мог бы желать лучшей. Всеволоду рассказывали о булгарах, об их большом городе, и он вполне верил рассказам, только про себя думал, что стоит ему самому взглянуть на поганую твердыню, как зрением души он увидит то, чего не разглядели другие. Он обязательно узнает во врагах не просто врагов, а ту темную силу, против которой ему самой судьбой предназначено поднять меч. До Великого города оставалось каких-нибудь два-три дня пути.

Через день в степи была замечена конница. Далеко — не разглядеть чья. Вот они, подумал Всеволод, и отдал приказ изготовиться к бою. Сам для такого случая надел доспехи, окольчуженный шлем, велел своему немому телохранителю приглядывать за юным князем Изяславом. Собирался первым броситься вперед. Войско также не выказывало колебаний.

От той далекой конницы отделились пять человек и на-,Правились к войску великого князя. Всеволод почувствовал — раздражение: значит, битва откладывалась, предстояли переговоры, может, торг, не так все должно было получиться. С темной силой надо сразу начинать сражение, не слушать мольбы о пощаде, не поддаваться хитростям, а рубить и гнать ее до полного уничтожения.

Но дело обстояло и вовсе не так, как думалось. Подъехавшие пятеро оказались обычными половцами-куманами, к тому же сносно говорившими по-русски. Спешились, упали на колени перед Всеволодом и объявили, что они воины хана Емяка-обы, ведет их на Великий город один булгарский князь, чтобы отомстить родичам за какие-то обиды. И этот князь булгарский просит позволения служить такому большому войску и готов встать под начало большого князя.

В это мгновение Всеволод почувствовал себя будто просыпающимся от стыдного сна, когда первым желанием становится оглянуться, посмотреть — не видел ли кто только что происшедшего со мною во сне? Вот тебе и силы адовы! Все здесь точно так же делается, как и на Руси. Так же режут друг дружку князья-родичи, так же готовы нанять себе в помощь хоть самого черта, так же становятся под чьи угодно знамена, если воевать можно с выгодой.

Нет, понял Всеволод, если этих несчастных булгар, затворившихся сейчас, наверное, в своем Великом городе, считать силами тьмы, то тогда надо воевать со всей Русской землей. Просто все везде одинаково. Может, где-то получше, где-то похуже, но суть одна. Всеволод понял, что никакой священной войны нет, а идет обычный военный поход за добычей. Надо же куда-то дружину водить, чтоб не застоялась.

Он тут же потерял к походу всякий интерес. Однако отменить поход было нельзя, да и не стоило, раз прошли такой долгий путь. Булгарскому князю с его половецкими наемниками было милостиво разрешено присоединиться к войску великого князя Владимирского. Восхищение булгарина и Емяковых воинов — о, они, конечно, слышали про великого князя — не польстило самолюбию Всеволода. Он уже забыл о своих мыслях, мучивших его почти целый год. К счастью, он умел быстро забывать, если хотел: сумел справиться и со стыдом за самого себя — чего только не придет в голову от безделья, хорошо еще, что никто не знает об этом. Он понял, что и булгарский князь, и хан Емяк вполне могут как-нибудь сговориться и пограбить его вотчину или рязанские уделы, и надо бы им внушить, что дело это безнадежное и гибельное.

Великий город серебряных булгар, открывшийся перед войском Всеволода, выглядел как все города, приготовившиеся к осаде: закрытые ворота, высокие стены, сложенные из камня, без деревянных накатов, как на Руси, но с бойницами. Перед главной городской стеной еще были построены земляные укрепления — невысокие валы, перед ними рвы — преграда для конницы. За каждым валом поблескивали во множестве шлемы и наконечники копий — булгарская пехота готовилась во всеоружии встретить врага.

Стало ясно, что с лету город не взять. Решили, как обычно, разбить стан и готовиться к долгой осаде. Как только его шатер был поставлен, Всеволод созвал совет: рассудить, как вести осаду, расспросить булгарского князька, что там у них в Великом городе за укрепления, откуда их сподручнее взять и сколько примерно войска может быть на стенах. Булгарский князек готов был отвечать, но тут снаружи послышался шум битвы, и весь совет вышел из шатра — узнать, что происходит.

Всеволод ощутил, как сердце упало: это, конечно, юный князь Изяслав со своими тремя сотнями дружинников не стал ждать окончания совета, ринулся на земляные укрепления. Не уследил за племянником великий князь. Ничем не смог помочь Изяславу и немой телохранитель Всеволода, бросившийся по знаку его спасать юношу. Через несколько минут приступ как бы сам собой закончился, дружина Изяслава откатилась назад, оставив на валу и рогатках несколько мертвых тел и бьющихся лошадей, а самого молодого князя принесли к шатру со стрелой под сердцем. Князь Изяслав хотел оправдать высокое предназначение, о котором ему столько твердил Всеволод, и теперь прощался с молодой жизнью, так ничего и не оправдав.

Для Всеволода война сразу закончилась. Он передал управление войском воеводе Ратишичу, велел внести племянника в шатер и целых десять дней не отходил от него, пытаясь хоть как-то загладить свою вину перед умирающим Изяславом. Осада продолжалась, но попытки приступа больше не было.

На десятый день великий князь велел снимать осаду и уходить. Вид неприступного города уже успел охладить самых рьяных охотников до добычи. Обратно двигались быстро, Всеволод надеялся доставить Изяслава домой живым. Возле того места, где они оставили свои ладьи, виднелись следы большой битвы, которую белозерская дружина вела здесь с булгарами, пока все войско топталось под стенами Великого города. Белозерцы разгромили поганых, несмотря на свою малочисленность. Изяслав умер. Он так и не смог ничего больше сказать в своей жизни.