Антон Хижняк - Даниил Галицкий

— А кто это воюет? — спросил Мирослав, входя в светелку. — О, да это ты! Завтра же беру тебя в дружину.

Гордый от похвалы, Данилко подбежал к своему воспитателю и, подняв вверх меч, приветствовал его.

— А теперь, Светозара, поведи его во двор — там, за клетями, сверстники игрища устроили.

Обрадованный Данилко схватил Светозару и изо всех сил потащил во двор.

— А мы, княгиня, пойдем в гридницу, там бояре ждут.

Услыхав шаги на лестнице, бояре почтительно встали с лавки. Мария, переступив порог, окинула всех взором и подумала: «Кланяетесь льстиво, а сколько здесь волков сидит!» За эти месяцы она уже научилась распознавать людей и знала: часто бывает так — боярин ласково улыбается, едва не переламывается в поклоне, а за пазухой камень держит. А тот, кто внешне будто и суров, на самом деле твой ближайший друг. Мария и ее единомышленники кое-кого уже раскусили, но всем ведь не залезешь в душу, не узнаешь, что на уме. Мария приветливо улыбается и садится на княжеское место. Семен Олуевич также оглядывает бояр и удовлетворенно потирает руки. Когда шли сюда, разговаривал он с Мирославом Добрыничем: нынче спокойнее будет, уже не будет княгиня мешать своими подозрениями. «Знай, Семен, — сказал Мирослав, — такой твердой руки, как у князя Романа, нет у нас. Княгиня — не то. Значит, Романовой рукой мы должны быть. Пусть княгиня молчит, лишь бы только нам не мешала. Много значит уже то, что она с нами».

Мария села, после этого начали располагаться и бояре. Поскрипывали скамьи, у кого-то выскользнул из руки посох и загремел по полу, но никто даже не пошевельнулся — непристойно обращать внимание на такие мелочи. Мария неторопливо осмотрела гридницу. Среди бояр выделялся самый старый — Твердята Остромирич. Его длинная белая борода опускалась на вышитую рубашку, подпоясанную широким поясом. Красные штаны были заправлены в сапоги, пошитые из зеленой хзы и украшенные серебром. Сидел он, опираясь на толстый посох.

Мария кивнула Семену. Он поднялся и начал:

— Все собрались, нет лишь Глеба. Он еще вчера в Теребовлю поехал.

— Спасибо тебе, Семен, за то, что всех пригласил. — Мария обратилась к Мирославу: — Боярин, ты хотел рассказать нам.

— Дозволь начинать, княгиня. — Мирослав подошел к столу. — Очень горькая пора у нас настала. Вражья сила зашевелилась. Если мы не подумаем, то не жить княжичам, уничтожат крамольники род Мономаховичей в Галиче. А нам князь Роман завещал беречь землю Галицкую и Волынскую, чтобы одна она была, едина. Об этом и мыслить должны, — сказал и посмотрел вокруг.

— Завещал Роман, чтобы вся Русская земля единым дыханием жила, — поднялся Василий Гаврилович.

— Знаем об этом святом деле, — отозвался Семен Олуевич, — да не знаем, кому удастся сделать это. А нам надо беречь отчину князя нашего, ибо уже из чужих земель руки протягивают.

— И еще говорил князь Роман, что веру нашу православную надо беречь, ибо Папа Римский хочет склонить Галич к католичеству, — добавил священник Юрий.

Долго говорили на боярском совете, вспоминали храброго и смелого князя Романа; внимательно слушали дряхлого боярина Твердяту Остромирича, который в 1200 году возглавлял посольство Романа в Царьград. Почтенный старец говорил сидя — это дозволялось ему во уважение к его преклонному возрасту и мудрости. Говорил он медленно мешала одышка. Он откашливался и вел речь о том, как пышно встречал их в Царьграде византийский император Алексей Ангел.

— Людей русских знают там, уважают, ибо силу чуют нашу. — Твердята закашлялся и тяжело вздохнул. — Князю Роману царь греческий Алексей челом бил, просил спасти от половцев. И ведь спас князь Роман. Собрал полки свои галицкие да волынские. Три года назад это было. А куда в прошлом году греческий царь убегал из Царьграда, от крестоносцев? К нам в Галич. Везде о Руси знают.

Он снова закашлялся и долго сидел, тяжело дыша. Все молчали, в гриднице стояла тишина.

— И на запад зорко смотреть нам нужно, — продолжал Твердята после передышки, — ибо там есть много недовольных нами. Все знают, что князь Роман приютил царя греческого…

— А разве мы забыли, как приходили к нам послы из Рима, от Папы Иннокентия Третьего, после взятия Царь-града? — спросил Василий Гаврилович. — Помните, что ответил им князь Роман?

В памяти у всех всплыли гневные слова князя Романа, сказанные папским послам.

«Такой ли то меч Петров у Папы? — говорил Роман. — Иж имать такой, то можеть городы давати, а аз доколе имам и при бедре, не хочу куповати ино кровию, яко же отцы и деды наши размножили землю Русскую».

— Меч русский могуч в руках наших, и держать его должно острым, — закончил Твердята Остромирич.

Мирослав радостно улыбался, посматривая на Семена, а тот в знак согласия утвердительно кивал головой.

Долго сидели бояре, о многом переговорили и не услышали, как в гридницу зашел сотский Дмитрий. Молодой красавец стоял у порога. Он снял сверкающий шелом, и русые кудри рассыпались по плечам. Кольчуга плотно облегала его широкую грудь. Держа шелом левой рукой, он земным поклоном приветствовал гостей. Все уважали Дмитрия. Он был любимцем князя Романа. Князь Роман назначил его сотским, хотя Дмитрий был еще молод.

— Что скажешь, боярин? — обратился к нему Мирослав.

Дмитрий тряхнул кудрями, откинул их рукой со лба — они спадали на глаза — и подошел к столу.

— Дозволь молвить, отче, — начал он, еще раз поклонившись всем и отдельно княгине. — Ездил я недалеко от Звенигорода, в свое оселище, князем Романом пожалованное. Это оселище князь Роман отобрал у изменника боярина Владислава. Поведали мне смерды, что вчера у Звенигорода побывало два всадника, хулу изрекали против княжича Даниила, стращали, что вернется боярин Владислав с земли Северской.

Разговоры оборвались, всех ошеломила зловещая новость. В повседневных хлопотах начали забывать о Владиславе, изгнанном князем Романом. Наглым крамольником был боярин Владислав. Владел он многими оселищами, много земли захватил он и разных угодий. Пятьдесят пять оселищ было у него. Владислав был против князя Романа, не хотел, чтобы соединились в одну землю Галич и Волынь. Да еще и к венгерскому королю заглядывал, вел с ним тайные переговоры.

Семен Олуевич покраснел и, разъяренный, выскочил на середину гридницы.

— Слышите, что молвил Дмитрий? Лезут к нам змеи-гадюки, кусают нас. Слышите? Можем ли мы сидеть спокойно?

Тяжело стуча коваными сапогами, в круг вошел Судислав, стал впереди Семена. Из-под мохнатых бровей по-волчьи забегали его зеленые глаза. Он окинул взглядом все скамьи, вытер пот на широком приплюснутом носу, постучал посохом об пол.

— Почто шумишь? — впился он пронизывающим взглядом в Семена. — А вы все слушаете! Увидели двух всадников и уже струсили. Да разве так Роман учил нас встречать недруга?