Антон Хижняк - Даниил Галицкий

Перед ужином в субботу Мстислав собрал всех сотских.

— Поужинать, все осмотреть и трогаться, чтобы к утру крепость со всех сторон… — он рукой очертил круг, — и тогда Бенедикта за горло. Не удержится!

Сотские еще сидели у Мстислава, когда к нему привели галичанина. То был Теодосий.

— Кто ты и откуда? — спросил Мстислав.

— Я не один, много нас.

— Много?

— Много. Послал меня князь Данило из Владимира глянуть тайно, что в Галиче деется. А что смотреть, и так видно: Бенедикт истязает людей, гнать его надо. Я не дошел до города, в лесу застрял. Люду там много. Услыхали, что ты едешь, больше смелости стало. Думаешь, в Галиче такие люди, что спину гнут?

— Не думаю, — ответил Мстислав.

— Люду в лесу собралось из оселищ, из городов галицких, да и начали бить Бенедиктовых вояк. Думаешь, почему они так быстро из волостей поудирали? Щипать их начали. Они в Галич, как мухи, налетели, да не все в крепость успели — мы их по дороге ловили. А две сотни отогнали в горы, вот только сейчас оттуда возвернулись…

— А кто же тут у вас за воеводу?

— Нет ни единого, — тихо сказал Теодосий. — Которые бояре были тут, они Бенедикту зад лижут, а которые с Даниилом на Волыни, так они еще не успели сюда доехать.

— А кто же ведет всех?

— Да я правлю. — Теодосий глянул Мстиславу прямо в глаза.

— Ты?

— Я. Мне люди сказали: «Ты бывалый, ты и повелевай, что делать».

— Где же эти люди?

— А выйди во двор, там их сотен пять.

Мстислав быстро вышел из-за стола и велел сотским следовать за ним.

В предвечерней тишине скрипел снег под сапогами Мстислава. Выйдя за угол улицы, князь увидел на широкой площади огромную толпу воинов. То были люди, которые по своей воле собрались в войско, прятались по лесам, нападали на врагов.

Городские ремесленники, смерды и закупы из княжеских да боярских оселищ, старые и молодые — все, кто не мог уже больше переносить надругательств врага. Стояли они по сотням, конные отдельно от пеших.

— Храбрые воины! — похвалил Мстислав и приказал немедленно трогаться.

Бенедикт свое войско расположил по ту сторону реки, перед Галичем, намереваясь отогнать Мстиславовых дружинников за Днестр. «Лед еще тонкий, всех там потопим», — подбадривал он своих воевод.

С утра венгры увидели — русские спешно переходят через мост и бегут по долине. «Скоро назад будут удирать, да не смогут все сразу на мост попасть — в холодной воде искупаются!» — злорадно улыбался Бенедикт и велел начинать бой.

Но русские не удирали. Они не только не испугались грозных рядов вражеской конницы, но сами рвались навстречу. Хотя вначале стена русских воинов и вогнулась под натиском венгерских сотен, но никто не побежал назад. Русские рубились отчаянно. Бенедикт не мог сдвинуть их с места. Иссеченных дружинников, упавших с коней, заменяли их товарищи. Битва уже немало длилась, но русские не отступали. «Их не собьешь!» — сквозь зубы цедит Бенедикт и радуется, что он не в крепости сейчас, а в поле, — отсюда легче будет бежать от этих страшных новгородцев.

А русские вдруг начали неистово напирать, уничтожили первые ряды лучших воинов Бенедикта, рвутся вперед.

Что это там сбоку? Тучей плывут русские — пешие смерды. Откуда они взялись? «Держаться! Держаться!» — шепчет Бенедикт. Уже не о том, чтобы загнать русских на днестровский лед, думает наглый воевода. Он мечтает о другом — отойти без потерь и бежать, бежать. За спиной, как гром средь ясного неба, раздался воинственный клич. То из-за Галича вылетели новые русские сотни — они еще вчера были посланы Мстиславом, чтобы окружить город с юга. Теперь уже Бенедиктовы воины заметались по полю, беспорядочно побежали, думая об одном — только бы спастись, только бы остаться в живых. Вместе с ними ошалело скакал и Бенедикт.

— За Галич! — кричали новгородцы.

— За Галич! — радостно восклицали галицкие ковачи.

Враг удирал, а на поле боя оставались убитые и тяжело раненные.

Чужеземцы были изгнаны из Галича.

Галицкий люд радостно встречал новгородцев, благодарил их за помощь.

Связанного Дмитрия Судислав еще до бегства перевез из крепости на свое подворье. Дмитрий потерял счет дням.

Он лежал в темной и мокрой яме, избитый, связанный по рукам и ногам веревками, был не в силах двинуться с места. Сколько дней уже не кормят его — он не знал, в яме он был отрезан от всего живого.

Дмитрий начал засыпать, но до слуха его донесся какой-то отдаленный шум — открывали дверь в поруб.

…Кто-то переворачивает его.

— Где я? — шепчет Дмитрий, никого не видя.

Ему тихо отвечают:

— В яме, под землей.

«Где я слыхал этот голос? — Дмитрий напрягает память. — А может, показалось? Нет, слыхал».

— Это я, Твердохлеб. Вернулся из Владимира, у князя Даниила там был.

— А почто ты тут?

— Вызволить тебя хотел. Со стражей договорился. Уже и вход открыли, оставалось только лестницу спустить, да кто-то ударил меня по голове и бросил сюда. — Руки Твердохлеба ощупывали Дмитрия. — Да тебя так связали, как купцы товар к возам привязывают.

— А у тебя руки свободны?

— У меня и руки и ноги не связаны. Видно, у них времени не было связывать меня, бежать торопились. Теперь тихо, ничего не слышно.

— А тут всегда тихо, я лежал как в могиле. Руки болят очень, Развяжи, Твердохлеб.

— Трудно это сделать! Тут такие веревки, будто навечно тебя связали, — Стоя на коленях, Твердохлеб снова старательно начал ощупывать руки Дмитрия. — Узлы так завязали, что и концов не оставили. Лежи не шевелись, я зубами…

Твердохлеб лег рядом на солому, удобно примостившись, и, ухватив зубами веревку, начал жевать ее. Было противно, но Твердохлеб отплевывался и продолжал грызть. Тупая боль рвала тело Дмитрия. Он потерял сознание. Когда очнулся, было тихо. Не снится ли все это?

Даниил был недоволен. Прискакал запыхавшийся гонец и сказал, что новгородцы уже в Галиче. «Как я замешкался! — укорял себя Даниил. — Больше воинов хотел собрать. Собрал! Надо было скорее».

Оставив пеших, он помчался в Галич с конной дружиной. Скакал молча, за ним спешили Светозара и Мирослав. Но молчать надоело, и он, чтобы подбодрить себя, обратился к Светозаре:

— Галич уже недалече, Светозара, скоро Дмитрия увидишь. Гляди, — он поднял руку, — к Днестру спускаемся.

Вдали золотым сиянием засверкали на солнце купола церквей. Даниил пришпорил коня, а конь, увидев жилье, сам летел как ветер. Копыта простучали по днестровскому мосту. Промелькнули хатки Подгородья. Вот и крепость. С разгона влетает он на мост, минует ворота и останавливается, На площади всадники. К Даниилу подъезжает мужчина в княжьем шеломе и ласково улыбается, протягивает руки.

— Здравствуй, княже Данило!