Кемаль Тахир - Глубокое ущелье

Керим и Мавро навалились на Каплана Чавуша с двух сторон. Двор огласился звоном стали.

В дверях с вымазанными в тесте руками показалась Аслыхан. Глаза ее засветились гордостью, когда увидела, что отец, ни на шаг не отступая, стоит один против двух сабель. Она достаточно разбиралась в этом искусстве, чтобы заметить ошибки, которые делали при выпадах ученики отца, и миг, когда он мог выбить у них из рук сабли...

Всего неделю Керим без всякой охоты занимался с Капланом Чавушем. Но вопреки ожиданию делал большие успехи. И сейчас он сумел бы защитить себя, если бы, конечно, противником его не был опытный воин. Мавро, который и прежде обучался владеть оружием, не был так ловок, как Керим. Сметливость Керима оказалась важнее страстного желания Мавро стать воином.

Не переставая нападать, Каплан Чавуш покрикивал на учеников:

— Поглядите-ка на них, поглядите! Все сверху норовят ударить, безмозглые, как бабы толчком по крупе... Говорил ведь: целишься в голову — бей в локоть. Бьешь по шее — целься в колено.— Заметив, что дочь вышла посмотреть, он крикнул во весь голос: — А ну, держись! Головы берегите! Головы! — И пошел в атаку, прикрываясь от ударов юношей кривой туркменской саблей и прижимая их к противоположной стене.

— Давай, Каплан Чавуш! Да будет остра твоя сабля!

Юноши, опустив оружие, оглянулись на голос: они тяжело дышали, щеки у них раскраснелись.

— Хватай саблю, сестра Аслыхан! Не сладить нам с твоим отцом,— взмолился Мавро.— Помоги!

— Не открыл он вам всех тайн сабли. Кривая сабля — в обороне щит, а в нападении сразу две раны наносит.

— Сколько стоит такая сабля, мастер Каплан? Самая лучшая?

— От ста до пятисот алтынов. Бабские украшения из камней на рукоятке не в счет. Называю цену голого клинка, гяурский сын. Недаром говорят: «Покупаешь саблю — смотри в мошну». Значит, рубит не сабля, а мошна.— Он напустился на дочь: — И не стыдно стоять, руки в тесте! Нет чтобы подумать: столько времени бьются, надо бы айрану принести. А ну, бегом!

Аслыхан скрылась в доме. Каплан Чавуш поцеловал ржавую саблю, которую держал специально для упражнений, поднес ее ко лбу, почтительно положил на место.

— Булатной сабле цены нет. Почему? А потому, что воинское сословие саблей султанские тимары завоевывает. Тимар по праву сабли получают. И сабля, которой тимар добывается, не из лемешной стали делается, а из мельчайшего зерна. Чего удивляешься, дуралей Керим? Не из пшеничного — из железного зерна. Из самой сути стальной... Отливать ее надо чисто, чтобы пылинки не попало. А потом куй и закаливай водой, как ядом. Брось волос в воздух или на лоб положи — надвое разрубит. А булаты такие в Дамаске выковывают, потому и клинок называют дамасским. Счастлив владеющий им джигит. Теперь такого булата не найдешь. Совсем мало осталось, потому нет больше мастерских, где их выковывали. Не зря сетуют воины. А прежде в оружейных лавках каких только клинков не было — магрибские, тиразские, зивзигские! Знатоки глядели — слюнки текли. Ах, если уж написано на роду пасть в бою за веру — хоть бы от такого меча! Эй, аллах!

Аслыхан принесла айран. Наполняя чашки, искоса глянула на Керима. Он, кажется, немного оправился после смерти брата, но в его глазах все еще таится печаль. А может, он никак не примирится с тем, что бросил учение у муллы? И она пожалела, что приставала к нему вчера: «Что тяжелее, сабля или перо?» Рассердила его. Нет, не понимают, ничего не понимают мужчины в мужской красоте. Он даже не замечает, как идут ему шаровары, пояс и чалма ахи! Жалость завладела ее сердцем. Неловко он себя, видно, чувствует в новом одеянии, вот и дуется.

— Когда переезжаешь в деревню Дёнмез, Керим Джан?

Керим оторопело взглянул на нее, и Аслыхан, раскаявшись, что задала этот вопрос, умолкла.

— Тетушка Баджибей тоже поедет с тобой, оставит свой дом? — спросила она немного погодя.

— Не знаю, правда ли, но, говорят, Осман-бей не намерен отправлять нас в деревню.

Его ответ заинтересовал Каплана Чавуша.

— Вот как?

— Орхан говорит, меня с Мавро возьмут в охрану.

— Что за охрана?

— А вы не слышали? В доме бея днем и ночью теперь караулят охранники. Ночью по очереди — Савджи, Гюндюз, Дели Балта, Орхан-бей, Бай Ходжа и Махмуд, сын Акча Коджи. А послезавтра вроде бы мы пойдем с Мавро вместо Гюндюза и Савджи-бея.

— А что же будет с деревней Дёнмез, тимаром покойного Демирджана?

— За ним пока поглядит Торос.

— С чего это завелась охрана в бейском доме? Зачем?

— Чужие воины бродят по округе. Шейх Эдебали посоветовал... Чтобы спящими не застали, если на подлость решатся. Да и Чудароглу часто появляться стал на караджахисарской границе...

Каплан Чавуш, глядя в землю, подумал, спросил Мавро:

— Скажи-ка, не слышно ли чего об убийце твоей сестры?

— Нет. Кто будет искать наших кровников в Караджахисаре? Фильятос приказал стрелять в наших, если увидят на границе...

— А как же скарб в караван-сарае?

— В крепость перевез Фильятос.

— Кого-нибудь в караван-сарае поставил?

— Нет.

Аслыхан обрадовалась, что Керим Джан не поедет в деревню.

— Трудно жить в деревне,— сказала она без всякой связи с предыдущим.— Хорошо, что останетесь подле бея...

— Лучше было бы нам в деревне, сестра Аслыхан... Намного лучше.

— Ошибаешься, сынок,— строго сказал Каплан Чавуш.— Живя на болоте, не сумеете вы отомстить за свою кровь. Это можно сделать только с помощью бея. Ибо вести к беям как на крыльях летят с четырех концов страны. Что значит стать бейским телохранителем? Значит, из пешего стать конным. Недаром сказано: «Конь гарцует — воин гордится, а у пешего надежды нет». Зарубите эти слова себе на носу. А велит вам бей коня выбрать, не хватайтесь за смирного да за иноходца. Тот не конь, что гладок да ходит смирно. Ишаком зовется такой конь, сыночки. Воину нужен норовистый, лихой конь, чтобы не дремал джигит на спине его, берег свою голову и душу. Завтра же займемся верховой ездой. Научитесь сабельный удар под ход коня наносить, на полном скаку стрелять во все стороны из лука, особенно назад. Воевать на коне не шутка! В ваши годы сесть за коня — только в бейской охране выпадет такая честь! Кто думает сразу в седле усидеть да с конем справиться, вверх тормашками полетит, шею поломает, а то и на тот свет угодит. Встретить бои на гоне да победить — все равно что пройти по висячему мосту над геенной огненной.

Аслыхан, вспомнив о тесте, убежала в дом. Каплан Чавуш устроился на подстилке под чинарой, усадил против себя Керима и Мавро.

— Пока не умеет джигит осадить на полном скаку коня, поднять на дыбы да волчком вертеться на поле брани, не смешав строя, развернуть своего коня и настичь убегающего врага, ускользнуть от погони, не запишут его имя в книгу славы! А не сумеешь врага настичь и вложить всю силу в удар сабли — не снести тебе головы с закованного в панцирь гяура. Знайте! И прежде нелегко было быть джигитом, а теперь в десять раз тяжелее, потому что живем мы в век развала. Конский след перепутан с собачьим. Держава развалилась, нет в ней хозяина. Сын танцовщицы сел визирем в Конье! Недаром сказано: «От сукина сына не жди ничего, кроме коварства». Не подымутся больше Сельджуки...