Кемаль Тахир - Глубокое ущелье

— Ударили. Но Уранха отказался.

— Почему?

— Разузнал, в чем дело. Ты сказал: безродная девка, а вышло — дочь шейха... Да еще какого! Говорят, его слова слушаются повсюду — от Тавриза до Стамбула. Что он скажет, то и делают. Самый главный шейх ахи. Вот Уранха и понял, почему ты нам поручил. И отказался. За триста алтынов не пойдет. К тому же замешан тут и Кара Осман-бей. Ты от нас и это утаил. Сам знаешь, Кара Осман-бей разослал во все стороны шпионов, след наш разыскивает. За триста алтынов не возьмемся.

Алишар-бей и кадий ничего не поняли, ибо рыцарь Нотиус Гладиус говорил по-латыни, но имя Кара Османа — рыцарь помянул его дважды — повергло их в смятение. Алишар-бей взволнованно спросил:

— Что говорит этот гяур? Что там с Осман-беем?

Чудароглу поразился не меньше их. Обмер от страха: выяснится, что он потребовал от Алишар-бея больше, чем договорился дать чужестранцам, тогда добра не жди. Сделав вид, что не расслышал вопроса Алишара, Чудар с раздражением сказал Нотиусу:

— Не годится это, рыцарь, у самого порога нарушать уговор! Не достойно джигита и к добру не ведет. Кто договор нарушает, тому тут не жить.

— Мы задатка не брали, с хозяином с глазу на глаз не говорили. Мы беремся за дело, пусть он нас выслушает, все взвесит. Потребует Алишар-бей, мы и за выпитое вино немедля уплатим.

— О чем он там толкует, Чудар? Чего тянет? Гляди, с лица спал, почернел! В чем дело?

— Эти френки, Алишар-бей, на нас не походят. Господин кадий лучше знает, не по-нашему они рядятся. Говорят последнее слово, когда на коня садятся.

— Не понял. Мало, что ли, мы видели френкских купцов? Все они слово свое держали. Не тяни, что говорит гяур? Не согласен, что ли, за четыреста алтынов? Чего он хочет?

— Обожди, бей! — Чудар сделал вид, будто расстроился.— Ну и дела! Вот потому-то не люблю в посредниках ходить! — Обернулся к рыцарю, зло спросил: — Не хотите за четыреста, так за сколько же тогда, спрашивает Алишар-бей?

— Пятьсот,— не мешкая, выпалил Нотиус Гладиус.— Сто твои. И ни дирхема меньше.

— Помилуй! Просто и не выговорить такую сумму! Дело-то плевое, разве пятьсот алтынов ему цена? За такие деньги у нас здесь беем стать можно.

— Того не знаю. Мы бейства не покупаем. Одного в толк не возьму: ты за нас или за бея? Из этих денег сотня тебе в карман идет, не тяни понапрасну. У нас благородные люди о деньгах одно слово скажут — и торгу конец. Рядиться — дело черни. А вам еще и басню сочинить надо, будто на той стороне болота, мол, напоролись мы на Алишар-бея, отобрал он у нас девку силой!.. На эдакое шутовство меньше чем за пять сотен не пойдем!

— Шутишь или всерьез?

— Шутки в таких делах плохо кончаются.

Алишар-бей не выдержал:

— Что он говорит? Глаза мои ослепли в рот ему глядеть! Чего ломается?

— В голове не укладывается, Алишар-бей, чтоб горы на него обрушились! Вот шайтан, слепой шайтан!

— Оставь в покое шайтана. За сколько согласен?

— Язык не поворачивается. Бешеный френк хочет пять сотен, и ни медяка меньше.

Алишар-бей и кадий вскочили.

— Пять сотен?

— Пять сотен...

— Безумец...

— За пять сотен Алишар-бей весь поганый род Эдебали сюда притащит! Не сказал ты ему, Чудароглу?

— Да что же это такое? — сокрушенно проговорил Алишар-бей.

Чудароглу был удивлен. Он ожидал, что Алишар-бей выйдет из себя и, обругав франков, выставит их за дверь. Однако Алишар-бей, увидев френков, уже решил, что Балкыз у него в руках. И волновался лишь оттого, что не знал, найдется ли у него пять сотен. Были бы — не пожалел и шести, семи, восьми сотен! Он в отчаянии сел на миндер, встал, снова сел.

— Скажи ему слово в слово и буквы не пропусти! Во-первых, не пристало нашему благородному гостю отказываться от договора. Во-вторых, по их обычаю добро и честь людей, что на бейской земле живут, принадлежат бею. Ты же сам говорил, по их обычаю за беем даже право первой брачной ночи, если девка — дочь крепостного. Значит, по этому счету девка — наше законное право. Можно ли такие деньги платить за свое собственное добро? Где совесть? Где вера? Где помощь благородных людей друг другу?

Чудароглу понял, что сможет уговорить Алишар-бея. И вместо того, чтобы перевести его слова, сказал:

— Надо уступить немного, рыцарь! Туркмен говорит: «Пусть хоть немного уступит!»

— Нет.

Слово «нет» понял и кадий Хопхоп. Решив, что рыцарь отвечает Алишар-бею, спросил:

— Что нет, поганый Чудар? Нет, что ли, такого закона у френков?

Чудароглу, не удостоив кадия вниманием, обернулся к Алишар-бею:

— Провалиться мне сквозь землю, бей! Не знаю, куда глаза деть от стыда из-за этих френков... Но, по правде говоря, в нынешнее время лучше их, сподручнее никого не найдем... Потом жалеть будешь: поскупился, пожалел денег. Дело-то нешуточное, баба запутана. Недаром сказано: «На ковре должен быть узор, а на сердце — любовь». И еще: «Пригожей бабе цены нет!» А эти френки нам и впредь пригодятся. Потому для темных дел, вижу, сподручны они. Не спрашивают: «Мусульманин ты или гяур?» Говорит: «Я хозяину служу, а мусульманин ли он, гяур — мне все едино!» Подлецы эдакие!

Алишар-бей глядел на рыцаря Нотиуса Гладиуса и Уранху, глаза его горели.

— Зловредное семя! От эдаких свиней добра не жди! Чего зря болтать, поганый Чудар? Неужто дадим себя ограбить средь бела дня на собственном кочевье?

— Так ведь не силой нас грабят, лев мой, а хитростью. Чтоб им от грязи не отмыться! А помочь в нашем деле могут. Что нам до их свинских рож? Красота мужчины в уме, в храбрости да в твердой руке, а у них в этом недостатка нет.

— Пристало ли джигиту отказываться от уговора?

— Да ведь дело-то какое! Что верно, то верно — бродяги они и подлецы. Чужой веры. Чего ради за дело твое берутся? Денег ради. Не гнать же их теперь из-за горсти монет? Кто осмелится связаться с Эдебали? Они просто не знают, чем это пахнет. Подумай сам, какую девицу взять хочешь. Сколько тысяч отвалил бы на калым, если б Эдебали ее добром отдал? А мы это дело, слава аллаху, в половинную цену, а может, и за одну треть сладим. По вашему обычаю, если девка убежала, зять сколько хочет, столько за нее и даст тестю. Вот и получается, не из твоего кармана, а из кармана сводника Эдебали эти деньги уходят. Прав я, братец кадий?

Хопхоп слушал затаив дыхание. Он уже успел прийти в себя. Стоит Алишар-бею еще немного поартачиться, и Чудароглу, чего доброго, ляпнет: «Ты ведь столько в год денег собираешь!» Тогда все их темные делишки выйдут наружу.

— Чего уж там, Алишар-бей,— вмешался он.— Хоть и похож Чудароглу на обезьяну, а ум у него здравый. Скажу больше, мудр он, как визирь Низам аль-Мюльк. Да будет с тобою свет, темный Чудар! Чтоб тебе провалиться! Молчи! И можешь считать, пропали наши пять сотен. Пусть приятели твои везут девку... Если бей не согласится, добавлю из своего кармана...