Агилета - Святая с темным прошлым

Но шли века, и к концу I тысячелетия н. э. в Причерноморье стали все активнее хозяйничать так называемые русы или росы, пришедшие с Днепра. В 945 г. н. э. киевский князь Игорь осмелел настолько, что дерзнул совершить поход на Константинополь. Поход был неудачен, но византийские императоры занервничали. Продолжали они нервничать и при сыне Игоря, Святославе, а внук Игоря, Владимир и вовсе лишил их спокойного сна. Шутка ли! Нарушив договор, заключенный с его отцом о том, чтобы не претендовать «на власть Корсуньскую, и елико есть городов их» [21], Владимир взял в осаду крупнейший форпост Византии в Крыму – Херсонес, или, как искаженно называли его русские язычники – Корсунь.

Византийцам было невдомек, что именно в это время Владимир всерьез задумался о том, чтобы максимально упрочить княжескую власть посредством единой для всего народа веры. Попробовав сперва насадить по всей Руси культ громовержца Перуна и потерпев неудачу, он счел христианство более подходящим для своих целей. Могущество Византии не могло оставить князя равнодушным (не на мелких же европейский князьков было ему равняться!), и Владимир решил убить двух зайцев: позаимствовать у Византии государственную религию и закрепить за собой владения в Причерноморье. Для того и понадобилась осада Корсуни – чтобы византийцы запросили мира на выгодных для князя условиях.

Но вот незадача – Херсонес никак не сдавался! Уж девять месяцев как держится осада, но морем, которое князю неподвластно, византийцы доставляют в город пропитание, и гонца, просящего пощады все нет. Держится город из последних сил, хоть и умирают новорожденные у материнской груди, в которой нет молока, и дети постарше ослабли, как стебельки без солнца, и старики уже не надеются встретить следующую весну. Вконец обозленный Владимир, ничего не добившись ни осадой, ни приступами, приказал сделать земляную насыпь у городской стены, чтобы по ней, как по склону холма ворваться в город. Однако греки подкапывали стену со своей стороны, и за ночь уносили изрядную часть земли в город, так что насыпь не нарастала.

Жаль, что в городе не нашлось летописца, во всех подробностях описавшего бы стойкость его защитников! И пославшего бессильное проклятие предателю. Некто по имени Анастас пустил в лагерь Владимира стрелу с письмом, где указал, откуда в Херсонес поступает вода. Русичи мгновенно перекрыли этот источник, и имевшееся в городе водохранилище перестало наполняться. Город сдался в считанные дни, а византийские императоры со вздохом отправили Владимиру условие перемирия – их сестру Анну и подписали договор, по которому за князем закреплялись его новые владения, а Русь получала выход к Черному морю [22]. Единственное их требование состояло в том, чтобы князь крестился перед свадьбой, но именно это ему и было нужно. Войдя в купель в одном из храмов Херсонеса, Владимир положил начало крещению Руси.

С точки зрения сухих фактов, город потерпел поражение в столкновении с князем, но с иной точки зрения, христианский Херсонес одержал победу над язычником-Владимиром и всей его языческой державой. Покоренный город покорил его душу, ибо, какие бы мотивы не преследовал князь своим крещением, именно в Херсонесе Владимир, а вслед за ним и вся Русь встретились с Богом и верой в его любовь и милосердие.

Благодаря этой встрече, Корсунь-Херсонес вошел в историю, и удивительным образом вся его последующая судьба стала цепью поражений обернувшихся победами. В 1299 г. город был разгромлен ордами хана Ногая, однако, победители не могли не оценить чрезвычайно удобное место расположения Сары-Кермен [23](так стали называть Херсонес после завоевания), и к западу от стен греческого города возникло татарское поселение – жизнь продолжалась. А пять веков спустя Сары-Кермен, к тому времени изменивший название на Ахтиар [24], вновь был завоеван, вновь русскими, и вновь покорил победителей. На месте рыбацкого поселка возвели величественные белокаменные здания, которым сама Екатерина Великая пожаловала название «Величественный город» – Севастополь. Отныне громкая слава была ему просто гарантирована.

И вновь она сложилась из победных поражений. В 1856 г. после трех лет войны с объединенными турко-англо-французскими силами город был вынужден сдаться неприятелю. Но какой это оставило резонанс! «Мы ожидали легких побед, – с горечью признавала английская газета «Таймс», – а нашли сопротивление, превосходящее все доселе известное в истории». «Долиной смерти» назвали союзники Балаклавскую долину в окрестностях Севастополя, где во время печально известной атаки легкой кавалерии погиб цвет английской аристократии, включая предка Уинстона Черчилля. А одна из главных транспортных артерий Парижа носит почтительное название Севастопольского бульвара. В какой еще столице центральная улица названа в честь покоренного города?

Но истинная победа состояла не в том шоке или почтении, что побежденные внушили победителям. Во время 349-дневной осады Севастополя, когда британская армия потеряла три четверти своего состава из-за несоответствующего зиме обмундирования, голода и антисанитарных условий жизни солдат, появились на свет военная журналистика и военная медицина. Уильям Хауэрд Рассел, корреспондент лондонской «Таймс», пригвоздил британское правительство к позорному столбу своими статьями об истинном положении дел в армии, а дочь аристократической семьи Флоренс Найтингейл возглавила общину медсестер, впервые в истории организовав уход за больными и ранеными так, как это принято в наши дни. Россияне тоже не теряли время даром. Николай Иванович Пирогов произвел настоящую революцию в военно-полевой хирургии, введя сортировку раненых и начав применять хлороформ при операциях, а солдатская дочь Дарья Александрова (прозванная Дашей Севастопольской) создала русскую медсестринскую службу. Не говоря уже о том, что именно над бастионами осажденного Севастополя взошла литературная звезда Льва Толстого. Вот это были истинные победы в войне, не имевшей практически никаких геополитических последствий [25].

Страшный июль 1942 г., когда остатки советской армии на мысе Херсонес прекратили сопротивление гитлеровским войскам, добавили новых лавров к славе города. Героизм защитников Севастополя был признан родной страной, что, согласитесь, нечастое явление! Что особенно нетривиально, изо всех «официальных» городов-героев Советского Союза Севастополь – единственный, получивший это звание после сдачи неприятелю. Впрочем, после того как 80 тысяч солдат были брошены эвакуировавшимся командованием на произвол судьбы, а трупы плавали у берега так густо, что их приходилось расталкивать, чтобы зачерпнуть воды; после того, как колонна пленных растянулась от Инкермана до Бахчисарая, и озверевшие немцы расстреливали в ней каждого, на ком была матросская тельняшка, а заодно и десять человек вокруг него, после этого помпезное звание «города-героя» кажется ничтожным воздаянием за человеческие муки.