Бенито Гальдос - Двор Карла IV. Сарагоса

— Ваша милость, пожалуй, права, — отвечал я, — а что до уроков, вами преподанных, то они мне пошли на пользу.

— И ты не отказался от своих планов? По-прежнему намерен стать — как это ты говорил?.. — с легкой иронией спросила она.

— Да, сударыня, по-прежнему, — невозмутимо отвечал я. — Что ж тут такого? Почему бы мне не стать князем, а то и королем в каком нибудь королевстве, которое раздобудут для меня придворные дамы. Как говорит Инесилья, надо только захотеть.

— Но скажи, ты и вправду верил, что тебя ждет генеральская шпага или герцогская корона?

— Верил, как верю в то, что сейчас ночь. А вы, сударыня, кого я считал божеством, сошедшим с небес, чтобы меня облагодетельствовать, вы окончательно вскружили мне голову своими наставлениями о том, как я должен поступать, если хочу когда-нибудь надеть королевскую мантию или, на худой конец, эполеты капитан-генерала.

— Ты, кажется, шутить изволишь? Что ты хочешь сказать?

— С тех самых пор, как ваша милость объяснила мне, что, если хочешь добиться успеха, самый верный путь — это подслушивать за портьерами да переносить сплетни, как-то само собой получается, что я против своей воли узнаю чужие тайны. Взял бы, кажется, да и заткнул себе уши, так нет, слушают, негодные, и хоть бы что.

— Понимаю, ты хочешь мне рассказать то, что подслушал, — ласково улыбнулась Амаранта. — Садись, говори.

— С величайшим удовольствием исполню ваш приказ, если отдадите мне письмо герцогини.

— Об этом и не думай!

— Тогда буду молчать как рыба. Но если позволите, расскажу вам взамен одну историю, похожую на ту, что я слышал от вас, — ну, может быть, не такую занятную. Я ее не вычитал в старых книгах, а просто услыхал… Все треклятые мои уши…

— Что ж, начинай свою историю, — сказала графиня с легким замешательством.

— Лет пятнадцать тому назад жила в Мадриде прехорошенькая юная особа, а зналась она, зналась… нет, имени не помню. Дело было не в дальнем королевство и не в древние времена, а попросту здесь, в Мадриде, и речь пойдет не о султанах, и не о великих или малых визирях, а всего лишь о премиленькой девице. Взяла эта девица да и влюбилась в юношу из знатной семьи, приехавшего в столицу искать счастья. Родители, кажется, были против, но красавица наша влюбилась по уши, любовь же, как известно, побеждает все препятствия, амур купно с дьяволом устраивали влюбленным тайные свидания и…

Амаранта побледнела, от изумления она не могла слова вымолвить.

— И дело в том, что красотка произвела на свет младенца, — продолжал я.

— Что за глупости ты мелешь! Замолчи! — сказала она, стараясь держаться спокойно.

— Сейчас кончаю. Так вот, родила она младенца, возлюбленный, испугавшись неприятностей, бежал во Францию, а родители девицы сумели так хитро все устроить, что в столице никто ничего не узнал. Красотка потом вышла замуж за старичка-графа и… Вот и вся история.

— Боже, какой дурень! Я не желаю больше слушать эту чепуху, — воскликнула дама, заливаясь густой краской.

— Уже немного осталось. Со временем, однако, кое-кто об этом проведал, в одном месте был такой разговор, и я его подслушал. Но я, видите ли, очень любопытен, вдобавок, если я хочу стать генералом или же князем, мне теперь надо навостриться в сплетнях и интригах, так что этих сведений мне маловато, я хотел бы узнать подробности и собираюсь наведаться к одной женщине, что живет на берегу Мансанареса, рядом с доном Франсиско Гойей.

— Ох! — в ярости вскричала Амаранта. — Убирайся прочь, наглый мальчишка! Какое мне дело до твоих глупых историй!

— А поскольку сведения такого сорта приобретают цену только тогда, когда их рассказывают направо и налево, я думаю сообщить их сеньоре маркизе, чтобы она помогла в моих розысках, Не правда ли, сударыня, блестящая мысль?

— О да, я вижу, ты уже законченный мастер по части клеветы и низких, гнусных интриг. Догадываюсь, кто был твоим наставником. Уходи прочь, Габриэль, ты мне гадок.

— Я согласен уйти и молчать при условии, что вы вернете мне письмо.

— Мерзкий мальчишка, ты хочешь меня перехитрить, хочешь победить меня своим подлым оружием! — вскричала она, вставая из кресла.

Решительный ее вид слегка смутил меня, но я постарался держаться стойко.

— Чтобы преуспеть в жизни, — возразил я, — самое лучшее средство — это шпионство и интриги: кто владеет важными тайнами, тот всесилен. Следовательно, подавайте мне сейчас же две епископские митры, восемь приходов, двадцать полковничьих шпаг, сотню капелланий и тысчонку-другую казначейских должностей для всех моих приятелей.

— Оставь меня, я не желаю тебя видеть. Слышишь?

— Но сперва вы отдадите мне письмо. Не то я отправлюсь с весточкой к сеньоре маркизе или к сеньору дипломату, а он, вы знаете, человек надежный, никому словечка не скажет.

— О, негодяй, как я тебя презираю! — простонала Амаранта, с горячечной поспешностью роясь в своем кошельке. — Вот оно, вот это письмо, возьми его и убирайся, чтобы я больше никогда тебя не видела.

И она шнырнула на пол письмо, которое ваш покорный слуга молча поднял.

Затем опять села и, обратив ко мне свое прекрасное лицо, сказала:

— Кто тебя научил этим каверзам? Ведь сам-то ты глуп.

— Глупые становятся умными, — отвечал я. Надо только попасть к хорошему учителю. Кабы ваша милость не просветила меня… Прислушиваясь да приглядываясь, всему научишься, сударыня, а я с тех пор, как поступил к вам в услужение, времени даром не терял. Спасибо тому, кто научил мои глаза видеть и уши — слышать. Чтобы стать умным, надо прежде побыть глупы м.

Когда я изрек этот парадокс, Амаранта бросила на меня горделиво-презрительный взгляд и указала на дверь. Ах, как она была хороша, как ослепительно хороша! Благородная осанка, окрашенные легким румянцем щеки, волнующаяся грудь — все в ней очаровывало, ее невозможно было ненавидеть. Поверьте мне, господа, зло иногда бывает так привлекательно!

Я уже направился к дверям, как в комнату вошел сеньор герцог со старым дипломатом.

— Вот и я, Амаранта, — молвил первый. — Вы хотели поговорить со мною о причинах, нам неизвестных…

— Не слушай его, племянница! — воскликнул маркиз. — Ты знаешь, ему взбрело в голову ревновать! Он говорит, что на месте Отелло поступил бы точно так же.

— Совершенно верно, — подтвердил герцог. — Узнай я, что моя жена мне изменяет, я бы ее убил.

— Я не имела в виду ничего другого, кроме чисто театральных переживаний, — сухо произнесла Амаранта.

— Больше не позволю жене появляться на сцене вместе с этим дикарем Отелло. Бедняжка столько перенесла! Я узнал, что в мое отсутствие здесь произошли большие события. Герцогиню тоже посмели арестовать. Бедная моя овечка! Как могли ее заподозрить! Ведь она — воплощение доброты и кротости!..