Александр Антонов - Государыня

— Все вы грешны извечно, — ответил князь. — Да ты уж не добавляй ей маеты.

Мария побожилась держать сокровенное в себе, но в долгом пути из Полоцка к селу Поставы всё-таки не вынесла муки молчания и поведала княжне Елене тайну, какую поручил ей хранить муж.

— Однако ты уж, матушка, не выдай меня моему господину. Плетью попотчует, как узнает. Я‑то ему слово дала, что молчать буду как рыба. А вот поди ж ты…

— Не казнись, что рассказала о сокровенном. Спасибо тебе, что согрела мою иззябшую душу. Только ты уж больше никому не открывайся, не то беда придёт, — предупредила княжна свою болтливую мамку-боярыню.

— Матушка, божусь! — воскликнула Мария.

— Вот и славно. — В голосе Елены звенели радостные нотки.

Ей захотелось хоть разок глянуть на своего любимого, но недоступного. Однако её головушка уже искала повод, чтобы позвать Илью в тапкану и отвести душу в забвении беседы. Но всё тайное вскоре стало явным, и Елена ещё долго не могла свидеться с Ильёй.

На третий день пути от Полоцка к Поставам, уже в виду села, поезд Елены догнали московские государевы гонцы. Мчали они к князю Василию Ряполовскому, а он в этот час, устав от верховой езды и имея надобность посоветоваться, сидел в просторной тапкане княжны Елены и докладывал, что всё к ночёвке в селе Поставы приготовлено.

— Сколько там будем дневать–ночевать, государыня? — спросил князь.

— Так нет нам нужды в Поставах долго быть. Через ночь и дальше поедем.

Елена уже устала от долгого пути и с отчаянной решимостью спешила навстречу неизбежному. Да и весенние ветры с тёплого Балтийского моря подгоняли.

В это время сотский, что постоянно ехал близ тапканы, постучал кнутовищем в дверцу. Василий Ряполовский открыл её, и сотский сказал:

— Князь–батюшка, к тебе гонцы от великого князя, боярский сын Ребров да стряпчий Никита.

Князь попросил остановить тапкану и вышел из неё. Княжне Елене, однако, тоже было интересно увидеть и услышать батюшкиных гонцов. «Уж не напасть ли какая?» — подумала она, с тем и выбралась из тапканы под сильные порывы ветра. Гонцы уже спешились и кланялись князю. Но старший из них, боярский сын Ребров, готовый докладывать князю весть от государя, увидев Елену, замешкался, начал разводить руками и что‑то мямлить. Княжна подошла к нему, сказала властно:

— Говори же! Весть от государя всея Руси и мне должна быть ведома. Или ты забыл, кто я?

Ребров молча и виновато смотрел на Ряполовского.

— Да выкладывай же, что привёз! — в сердцах побудил князь гонца. — У государя–батюшки от княжны Елены нет никаких тайн.

Ребров потоптался на месте, развёл руками, потупившись, ответил:

— Велено мне передать тебе, как великому послу, волю государя всея Руси. Сказано им, дабы ты, князь, отправил в Москву со сторожами князя Илью Ромодановского, ежели он при вас. А ежели нет, то в поимки людей пошли, добавлено государем.

Князь Василий оказался в трудном положении. «Эко угораздило меня попасть между молотом и наковальней», — с досадой подумал он и посмотрел на княжну Елену. Во взгляде его была мольба: дескать, выручай, матушка–княжна.

Елена не замешкалась с ответом, произнесла решительно:

— Смотри на меня, посланец Ребров, и слушай.

— Повинуюсь, матушка–княжна.

— Князя Ильи Ромодановского при нас нет. Два дня назад он ушёл с купцами в Вильно. Вот приеду туда и, ежели есть вина князя перед государем всея Руси, найду его и верну в железах в Москву. Всё тебе понятно?

— Всё, матушка–княжна, — вяло ответил Ребров.

Слова княжны Елены прозвучали твёрдо — не поперечишь, — и князь Ряполовский согласился с нею, сказал гонцу:

— Всё так и будет. Вам же велю ехать с нами до села Поставы. Там заночуете, а завтра уедете с вестью в Москву. — Василий подошёл к сотскому, тихо молвил: Тебе, Прохор, забота о них. Глаз не спускай, отлучаться не давай. Тут литвины вольничают, до исподнего одёжку снимают.

— Слушаю, князь–батюшка. Я их в кулаке подержу, — также тихо ответил сотский, поняв скрытное в словах главы посольства.

Князь Василий открыл дверцу тапканы, помог Елене сесть и, сам опустившись напротив, сказал:

— Ой, государыня, не сносить нам головы, ежели гонцы что пронюхают или кто нашепчет им что‑либо.

— Да уж так и станется, славный князь, печально улыбнулась Елена, зябко кутаясь в беличью шубку.

— Одно знай твёрдо, матушка: Илья перед государем чист. Исповедался он мне… Потому дай мне волю, государыня, нонче же отослать князя Илью в Вильно. Как завечереет, так и отправлю.

— В согласии со мной мыслишь, князь–батюшка, ответила Елена. — Да передай ему, чтобы берег себя, затаился где до поры.

В Поставы огромный поезд вкатился уже в глубоких сумерках. В пути князю Илье передали волю княжны и князя Ряполовского. Он выслушал сотского Прохора с удивлением: «Уведомил‑таки князь Василий государыню. — Подумал с радостью: — А ведь печётся она обо мне, не отдала на расправу». И пока село было охвачено житейской суетой, Илья с Карпом покинул Поставы и в ночь ушли на Вильно.

Княжна Елена до полуночи не смыкала глаз. Два раза она вставала с ложа, подходила к окнам, молила Всевышнего, чтобы защитил в пути любого ей князя Илью, и жалела о том, что не удалось свидеться. Поднялась Елена до рассвета и, понукаемая беспокойством, велела приближенным собираться в дорогу. Наступал двадцать восьмой день её путешествия от Москвы к Вильно.

На пути россиян до стольного града Литвы оставался один городок Крево. Сказывали, что в нём сто лет назад великий князь Ягайло первым среди литовцев расстался с язычеством и принял католическую веру. Елена услышала этот рассказ от доброго человека Миколы Ангелова, который сопровождал её вместе с духовным отцом Фомой, уже приближаясь к Крево. Но дослушать Миколу Ангелова Елене не удалось.

Догорал ранний февральский закат, до городка оставалось не более трёх вёрст. Вдруг из леса, темневшего по левую руку саженях в ста от дороги, на снежную целину выкатилась лавина конников. Неведомые конники шли клином, и головные из них мчались в тапкане великой княжны. Рынды Елены схватились за оружие, вмиг окружили её тапкану. Среди русских возникло смятение. Никто и в мыслях не держал, чтобы в одном переходе от Вильно на них кто‑то нападёт. Обозники первыми погнали лошадей неведомо куда с дороги, лишь бы подальше от татей. Бывалый воевода Василий Ряполовский, за спиной которого была тысяча воинов, не впал в смятение. Он всегда был готов к самым неожиданным поворотам судьбы и, увидев конную лавину, крикнул:

— Ратники, за мной!

Князь сам обнажил саблю и помчался наперерез врагам. За ним тотчас развернулась сотня телохранителей княжны. Следом двинулась вторая сотня, третья. И вот уже силы русских превосходят силы нападающих. Ещё несколько мгновений — и произойдёт схватка, зазвенят сабли, мечи, пойдут в ход копья. Но эти мгновения пролетели, а схватка так и не началась.