Александр Антонов - Государыня

Елена с немногими придворными. Она поклонилась ратникам за верную службу и пожаловала всех деньгами. Жалованье раздавал дьяк Кулешин с двумя подьячими. Каждый воин получил по пятьдесят грошей, а цена тем грошам была велика: и коня можно было купить, и корову с тёлкой.

Священники Пречистинского собора ходили между воинами и благословляли их в дальний путь. Был среди них и «монах» Илья. Пока воины и челядь считали его за паломника, который намеревался пристать к тем, кто возвращался на Русь. Он появился на хозяйственном дворе накануне, после того как Елена сказала воинам напутственное слово и с ними распрощался князь Александр. Илья видел Елену из толпы, и, по его мнению, она с честью сохранила своё достоинство, не позволив панам взять над нею верх и изгнать россиян из Вильно. «И для самих литовцев было важно, — размышлял Илья, — что русские уходили по доброй воле, что не случилась военная свара». Наблюдал же он на улицах Вильно ярость литовцев, кою они выплёскивали на русских горожан, размахивая батогами и даже оружием.

Однако, следя за сборами россиян в дорогу, Илья волновался за Елену. «Неужели она всех отправит домой? Кто защитит её, кто постоит за честь в роковой час, кто будет охранять покои?» — задавал себе вопросы Илья и убеждённо отвечал на них: «Нет, наша государыня не безрассудна. Она оставит при себе и воинов и придворных, дабы они служили ей, а не литвины». Илья ещё не знал, что так оно и будет, что волей судьбы он возглавит сотню воинов, которые останутся при великой княгине, и это будет для него праздником души. Он многажды поблагодарит Бога за великую милость стоять при государыне Елене.

А пока он, сам не понимая, под нажимом какой силы, приближался к Елене, чтобы насладиться зрелищем её прекрасного лица. Как часто в прежние годы он видел её бархатные тёмно–карие глаза, как часто она одаривала его улыбкой, показывая белокипенные зубы, как часто он замирал от восторга, когда она шла плавной походкой с гордо поднятой головой, а каштановые косы волнами сбегали к её талии и сверкали вместе с золотым поясом! Её точёные ножки в шитых жемчугом сафьяновых сапожках не несли её по каменным плитам кремлёвского двора, а она летела над ними. Но, живя воспоминаниями, Илья надеялся, что ещё согреет своё сердце под её любящим взором. Он нисколько не сомневался, что она отвечает ему взаимностью в сердечных чувствах. Да иначе и не могло быть, и никогда того не будет, чтобы она полюбила безвольного человека с рыбьей кровью. Он не выдумал, а слышал от литовцев, будто их великий князь пошёл не в отца, а в бабушку по матери, такую же бесхарактерную и мотовку.

В полдень великий князь не пришёл вместе с Еленой на хозяйственный двор. Поздним вечером он нашёл повод уйти от супруги к своим панам и вместе с ними поднялся в Верхний замок. Там они провели ночь в застолье, отмечая «победу» над Русью. А близко к полудню в Нижний замок пришёл постельничий Александра Иван Сапега и сказал Анне Русалке:

— Иди к государыне и предупреди её, что великий князь на проводы воинов не придёт…

Анна Русалка остановила торопливого Сапегу:

— Я такие вести государыне не ношу. Иди сам и поклонись ей в ножки.

В эту минуту Елена вышла в приёмную залу, увидев Сапегу, усмехнулась и спросила:

— Ну что, твой господин опять головушкой мается?

— Мается, государыня. Ты уж не взыщи с него. Вчера он, как малое дитя, вновь попал в руки своих вельможных панов. Прости его.

— Господь ему простит, пан Сапега. Так и передай. А воинов мы и без него проводим, — ответила княгиня.

Илье было приятно видеть Елену без Александра. По крайней мере он не попадёт под чужой глаз, не оставит следа в памяти государя. А если его увидит княгиня, то это будет ему во благо. Возможно, она угадает в белобородом «старце» своего прежнего телохранителя и спасителя, а угадав, улыбнётся удивлённо. Увлёкшись досужими размышлениями и не спуская глаз с Елены,

Илья подходил к ней всё ближе и, наконец, оказался в нескольких шагах от неё, за спинами двух дюжих ратников.

Однако Илья напрасно тешил себя надеждой на то, что Елена узнает его в согбенном седобородом старце. Княгиня видела его и даже подумала о «святом отце»: дескать, почтенный старец пришёл из дальних мест и может быть приятным собеседником. Но сейчас ей было не до благостных бесед. Она должна была досмотреть, как ратники собрались в дальний путь, всё ли, что нужно в дороге, у них есть. А тут пришёл служитель от канцлера и доложил Елене:

— Государыня, пан Монивид просит вас неотложно принять его. Где ему найти вас?

— Скажи канцлеру, чтобы шёл в мои покои и ждал. Скоро приду.

Елена не поинтересовалась, по какому поводу Монивид добивался встречи с ней. Ей это было безразлично. А повод был прост. Монивиду нужны были деньги, чтобы рассчитаться с ливонскими рыцарями, которых паны пригласили «защищать» город от русских. Вернувшись во дворец, Елена застала канцлера в своих покоях. Откланявшись, Монивид без обиняков начал:

— Государыня, городской управе нужны деньги, чтобы заплатить рыцарям за бережение Вильно от беспорядков.

Елена удивилась, потому как не могла понять, от кого должны были рыцари защищать порядок. Она спросила:

— Разве кто‑нибудь из моих людей — ратники, челядь — нарушали порядок?

Канцлер без какого‑либо смущения сказал нелепицу:

— Но русские горожане готовились к бунту. Они заполонили весь город, и мы были вынуждены позвать рыцарей.

— Полно, граф. Беспорядки могли произойти по вашей вине, ещё по вине панов рады и гетмана Радзивилла. Все вы намеревались изгнать моих людей. Вот вы и заплатите, но не из городской казны, а из своих карманов, — сухо ответила Елена.

— Но тысячи горожан свидетели того, что русские готовились учинить бунт, — продолжал утверждать Монивид.

Канцлер годился Елене в отцы, но она не проявила к нему ни почтительности, ни тем более жалости.

— Не могут они того учинить. Я проезжала через город, была на площади и не видела скопления россиян. Это вы искали со мной ссоры и продолжаете искать. А теперь и в вымогательство пустились. Неблагородно это, граф.

— Но, государыня, мир для нас дороже всего. Он же ради вашего блага сохранялся. И рыцари требуют своего, они не хотят покидать город, — пытался выбраться из неловкого положения канцлер.

Княгиня не была намерена продолжать бесполезную словесную баталию, к тому же подумала, что лучше вместо ссоры с ливонцами она попытается заполучить их дружбу. Почему‑то она верила, что ливонские рыцари ещё послужат её двору, и сказала канцлеру:

— Граф Монивид, попросите зайти ко мне барона Манфреда. Кажется, он у рыцарей старший.

— Хорошо, если так изволите…

Монивид, откланявшись, ушёл.