Александр Антонов - Государыня

Спустя час барон Манфред с богатыми дарами княгини Елены увёл ливонских рыцарей из Вильно. А после полудня настало время расставания русичей. Провожать большую часть придворных и ратников вышли все обитатели Нижнего и Верхнего замков. Красное крыльцо заполонили вельможные паны вместе с великим князем, в котором пробудились некие благородные чувства. Теперь он стоял возле Елены. К ним поднялись князья Ромодановский и Ряполовский, дьяк Курицын. Елена и отец Фома благословили их в путь. Князь Ромодановский сделал знак Елене, чтобы приблизилась, и прошептал:

— Сын мой тебе послужит, матушка. Он здесь, он рядом…

— Спасибо, батюшка–княже. Сердце вещало, что он близко, — отозвалась Елена. — Батюшке моему скажите, чтобы ни в чём не сетовал на меня и чтобы не пребывал в досаде на князя Илью. Надеюсь, что он меня поймёт.

— Всё передам, как должно, матушка–княгиня. Да хранит тебя Господь Бог, — откланялся князь Ромодановский и ушёл.

Мимо крыльца, поблескивая стальными щитами, прошли строем сотни конных ратников. За ними потянулись тапканы и повозки придворных, дальше — возы с челядью и кормом. Замыкала поезд небольшая группа воинов. Вот уже огромные дворы замка опустели, лишь справа, ближе к дворцу, неподвижно застыла сотня ратников — личная охрана княгини Елены. Там же, в гуще воинов, Елена могла бы увидеть князя Илью, и на этот раз она узнала бы его. На нём уже не было монашеского одеяния и белой бороды с усами. Он постриг их, оставив только молодую чёрную поросль. Сегодня он надел привычный суконный кафтан, тёмно-вишнёвую шёлковую рубашку. Это преображение не было случайным. Илья счёл, что если Елена увидит его в этом обличье, то обязательно вспомнит подземелье Арининского монастыря, крутой берег Москвы–реки и их первые поцелуи. Может быть, тешил себя надеждой Илья, что из сердца Елены не выветрилась первая девическая любовь и она ощутит в груди волнение.

Вот княгиня спустилась с крыльца, в сопровождении лишь дворецкого Дмитрия Сабурова подошла к сотне воинов, долго всматривалась в их лица, и когда увидела Илью, то смутилась и опустила лицо. Вскоре она пришла в себя и приблизилась к нему мимо расступившихся воинов. Они долго стояли молча, их лица, казалось, ничего не выражали. Но это была только видимость. Все их чувства сосредоточились в глазах. Княгиня была удивлена, но её бархатные глаза излучали и радость. Во взоре Ильи таились тоска и нежность. Когда Елена заговорила, в её голосе проявился страх.

— Верные люди сказали мне, что ты принял постриг.

— Они ошиблись, матушка, я был всего лишь трудником в монастыре.

— А теперь как будешь жить? Ты видишь, что здесь произошло? Может, вернёшься в Москву?

— Ни о какой Москве я и думать не хочу. Я готов служить тебе, великая княгиня.

— И послужи, послужи, любый, — почти шёпотом произнесла Елена. — Вот рядом с нами воины стоят. Они остаются при мне верными стражами, и тебе быть сотским над ними, ежели не возражаешь.

— Как можно возражать, государыня. Я готов…

— Коль так, помни, Илюша: ты поставлен мною и нет надо тобой властных. Ни великий князь, ни его воеводы тебе не указ. И тогда мне за тобой будет, как у Господа Бога под крылом. А теперь скажи своим ратникам, что я буду говорить с ними.

Илья повёл плечами, сбросил остатки сутулости и стал на голову выше тех, кто находился поблизости. Сотня перед ним была налицо, и он, вскинув руку, громко сказал:

— Слушайте, ратные люди, великую княгиню!

Перед Ильёй стояли хорошо обученные воины. Они поняли, что к ним обратился человек, наделённый властью. Не прошло и нескольких мгновений, как они выстроились в квадрат и замерли, устремив взоры на великую княгиню. Елена полюбовалась ими. Все они были как на подбор: рослые, широкоплечие, отважные. Многие из них уже побывали в сечах с татарами, постояли на береговой службе. Княгиня осталась довольна своими воинами. За спиной таких витязей, считала она, ей не страшно, к тому же если сотским у них будет любезный ей князь Илья.

— Славные русичи, — произнесла она, — перед вами князь Илья Ромодановский. Вам он известен. Отныне он ваш воевода. Милостиво прошу вас и его послужить своей государыне, не щадя живота своего.

Воины ведали, что сказать, и отозвались дружно:

— Не щадя живота!

Это была их клятва на верность.

Трудно было предвидеть, каким окажется их жребий, но то, что нести его будет нелегко, они знали доподлинно. Видели они ливонских рыцарей, готовых свирепо обнажить мечи против кого угодно за горсть флоринов [20] Флорин — флорентийская золотая монета XIII XVI вв., по образцу которой многие европейские страны стали чеканить монеты из золота, а затем и из серебра. . Видели и бесноватых польских шляхтичей, которых привёл в Вильно гетман Острожский. Да и литовские бароны, сверкающие волчьими глазами, встречались им многажды. Но ратники Елены не задумывались над ожидающими их опасностями. Сознание того, что они служат любезной им государыне, умножало их силы, укрепляло дух, и они смотрели в будущее мужественно и спокойно. Елена не сомневалась в преданности воинов и ответила на их клятву:

— Я верю вам, славные. И помните: ежели паче чаяния кому‑то будет невмоготу служить на чужбине и его потянет в отчину, я отпущу того ратника. Однако надеюсь, что вы крепки стойкостью и духом.

Княгине Елене не хотелось уходить от ратников, от Ильи. Здесь она чувствовала себя уверенно, и душа её отдыхала, ей не надо было думать о постоянной борьбе с кем‑то, во имя чего‑то. Здесь Елене не нужно было размышлять о своём супруге, он как бы не существовал для неё. Но над государыней тяготел долг, и она не могла оставаться среди воинов столько, сколько ей хотелось бы. Пожелав ратникам ещё раз успешной службы, она покинула хозяйственный двор.

Подойдя к замку, она ощутила, как на плечи ей навалилась усталость. Сказалось напряжение сил, какое она испытывала в течение двух суток. Ей захотелось уединиться. Но тщетным оказалось её желание. Войдя в замок, она увидела в нём многолюдье.

Придворные Александра и прежде всего епископ Адальберт Войтех жаждали лицезреть Елену, и все, кто внёс смуту в мирную жизнь великокняжеского двора, встретили её в трапезной зале замка. Они уже забыли о своей прежней роли и играли иную. Все почтительно улыбались государыне. Епископ и великий князь поспешили навстречу Елене, и Войтех, опередив Александра, сказал:

— Дочь моя, государыня, от имени церкви выражаю вам преклонение за мудрость, достойную великих мужей. Отныне в Вильно и во всём великом княжестве будут царить мир и покой. В храмах мы вознесём хвалу твоей прозорливости.

Елена слушала епископа, а сама смотрела на великого князя, потому как не могла видеть этого лицемера. К Адальберту Войтеху Елена почувствовала неприязнь с первой их встречи, и эта неприязнь нарастала. Теперь она была уверена в том, что только влияние властного епископа на её супруга стало причиной отчуждения Александра от неё. Очевидно, поняв, что она не изменит православию, что сам Александр не способен повлиять на супругу, дабы она отступилась от своей веры, будучи духовником великого князя, Войтех умышленно добивался, чтобы пропасть в её отношениях с супругом углублялась. Пылкое воображение Елены рисовало ей картину беседы епископа и князя. Наверное, он не раз твердил Александру, что истинному католику не должно смириться с тем, чтобы его жена оставалась в вере схизматиков. «Иди к цели твёрдо и упорно, сын мой. Помни, что вода точит камень, и ты добьёшься своего, склонишь супругу войти в римскую церковь». Так, казалось Елене, Войтех убеждал Александра. Видела Елена, как Александр соглашался с Войтехом и закреплял своё согласие одной и другой чаркой вина, после даже давал клятву, что введёт супругу в католичество. Скорее всего, видение Елены было правдивым. Но за несколько минут до того, как Елене войти в замок, Войтех, уединившись с Александром, наставлял его в ином. Жёстко и без тени почтительности епископ в который раз напоминал великому князю: