Ольга Гладышева - Юрий II Всеволодович

Перемогая свое отчаяние, Юрий Всеволодович спросил:

— Как мыслишь, не последний ли в жизни бой нам предстоит?

— Николи, государь! Пращур наш Мономах восемьдесят три похода совершил. Я хочу столько же, и чтобы все победные!

Юрий Всеволодович кивнул. Это хорошо, что про Мономаха вспомнил Василько. «Поучение» его читали все молодые княжичи, а по семейным преданиям и облик его всем известен. Сказывали, что был великий пращур ликом красен, ростом не велик, но крепок и силен, глаза имел большие и яркие, волосы рыжеватые и кудрявые, чело высокое, бороду широкую. Добрую и громкую память оставил по себе, выделяясь перед всеми князьями здравым умом, несокрушимой волей. Говоря о своих восьмидесяти трех походах, он не кичился, а скорбел, вспоминая погибших боевых соратников, а пуще всего печалили его душу несогласия княжеской братии, требовал он пресекать зло в начале.

— А что, Василько, не посрамили мы его седин? Завещал он нам беречь братство Рюриковичей, предупреждал, что в противном случае все мы обратимся в убийц и земля Русская погибнет, варвары овладеют ею. Не так ли все и вышло, а?

— Нет, нет, государь! — возразил Василько поспешно, наверное, даже слишком поспешно, и тем выказал свое понимание того, что сам Юрий Всеволодович таил в исстрадавшемся сердце. — Нет, нет, отец, — повторил Василько уже без горячности. — Не верь наветам. Ты все правильно сделал.

Юрий Всеволодович глядел ему в глаза, испытывая острую печаль и вспоминая родных сыновей. Не сам ли он обрек их на гибель?.. А теперь вот и судьбы трех племянников в его руках. Может, еще не поздно отправить их куда-нибудь к Дышащему морю, где льды круглый год нетающие, куда и вороны не долетят, не то что узкоглазые степняки?

Казалось, Василько чутко уловил его потайные мысли:

— Не сомневайся больше ни в чем. Исполним завещанное без страха. Й в том будет наша правота.

— Думаю, схватка с Батыгой неминуча прямо нынче.

— Решил выйти навстречу? Неужто же? — встревоженно спросил Василько. Он видел, в какое потрясение и неистовство пришел Юрий Всеволодович, когда узнал о гибели Владимира, всех сыновей, жены и внуков. И сам Василько в горячности чуть было не сорвался со своею дружиной искать татар.

— Два месяца мы тут просидели в полном неведении, — продолжал великий князь, — а за одну ночь столько узнали, что сразу-то и не осмыслишь. Верить ли Бий-Кему, как думаешь?

— Нет, — без раздумья сказал Василько.

— Верить ли Глебу Рязанскому?

— Какая может быть вера братоубийце окаянному?

— А брату моему Святославу?

— А Дмитрию? — вопросом на вопрос ответил Василько. — Сомневаюсь в обоих. Бежали сюда без памяти, оба твердят, что надо уходить еще дальше. Они упали духом и к битве не готовы. Чего от них ждать, какого совета разумного?.. Может, на всякий случай немедля раздать оружие и дружинникам и ополченцам?

— На всякий случай? — повторил Юрий Всеволодович.

Василька не смутил испытующий взгляд:

— Сам знаешь, все может быть… А воин без орудия еще не воин. С оружием ратники крепче себя почувствуют, с духом соберутся. А то иные расслабли и уже не верят, что придется биться.

Юрий Всеволодович раздумывал. Намерение вооружить все воинство загодя и его не раз посещало, но каждый раз он отказывался от него. Дорого ратное орудие: меч стоит как пять коров, кольчуга идет в цену шести голов, а воин на коне обходится в целое рогатое стадо. Да и в обрез в стане мечей, щитов, луков, кольчуг.

— Что татары нас окружили, не самое главное, — сказал Василько. — Важно, сколько их и откуда движутся.

— Теперь я так понимаю, что сам хан Батый пришел в Углич, оттуда по льду Корожечной речки поднялся вверх до лесного поселка Кой, а там большие запасы сена всегда были. Я и сам собирался туда наведаться, да опоздал, видать. Темник хана Бурундай через Суздаль держит путь на Бежичи и Красный Холм.

— По нашим стопам, стало быть?

— Выходит, так. А потому Бурундая нам и следует ждать первого. Но есть у татар еще и третья дорога: от Ростова они могли пройти к Ярославлю и Костроме, а затем двинуться к верховьям Мологи.

— Как? Там же моя дружина стоит! Что же получается, отец? Бий-Кем нарочно наврал, будто все воинство татарское в Углич Поле собралось? Значит, мы со всех сторон должны их ожидать?

— Вот то-то… Чуешь, что замыслили?

— Обрезать нам все пути отхода?

— И подкрепления чтоб не подпустить. А без него силенок у нас не хватит.

— А ты все-таки питаешь мысль, что придет кто-нибудь?

— У тебя конная дружна сколько копий?

— Триста.

— Пеших ратников?

— Тысяча.

— Я придам тебе еще тысячу сицкарей.

— Ну их, каки это воины!

— Не горячись, Василько. Они родились с топорами в руках. Каждую берлогу медвежью, каждое логово волчье они знают, все потайные пути тропинки им ведомы.

— Все одно, зачем они мне? Я встану в Шеренском лесу, а там чащоба непролазная.

— Места надежные, но и удар там будет самый сильный. Татарам нужна моя голова, а еще больше нужно богатство Великого Новгорода. Шеренский лес как раз может стать на пути у них… Но больше тысячи сицкарей я тебе придать не могу. Весь клин, что при впадении Сити в Мологу, удерживать станут объединенные полки Жирослава Михайловича. А я с владимирцами останусь в челе. Брат Святослав при мне будет. Иди, готовь дружину к бою, Василько. Делай, как уговорились.

Угли в жаровне потухли, затянулись серой пленкой изгари и больше не грели. Потягивал сквозняк, вздымавший к дымовому отверстию хлопья попела и редкие искры.

Юрий Всеволодович достал из походной кожаной сумы доспехи. Глубокий шлем с круговым оплечьем — в нем еще отец ратоборствовал. Отцовская же кольчуга из тридцати тысяч колец — сколько раз пересчитывали эти кольца Юрий и его братья, потом его сыновья, пока малы еще были…

Были сыновья — гордость и надежда отца. И вот их больше нет.

Была жена, с которой создавал очаг семьи в любови и счастье. И вот нет ее.

Была богатая и сильная Отчизна, завещанная отцом и дедом. Больше нет и ее.

Ничего нет!..

Он достал из ножен тяжелый рыцарский меч с длинным перекрестием, с полуторной рукоятью, богато отделанной золотом и камнями, — тоже наследие отцово.

— Никого и ничего у меня нет, но мне есть за кого и за что мстить! — Он облачился в кольчугу, нацепил стальные наручи, примерил шлем — все впору, все пригнано, надежно. И сразу сам себя почувствовал ладным, готовым к битве.

И на Василька можно положиться, как на самого себя. Да только не на смерть ли верную и он идет в Шеренский лес?

Последний раз Юрий Всеволодович оглядел шатер. Вскинул голову — наверху, в круглом дымовом отверстии начало синеть предутреннее небо.

Наступил час самый страшный, знобящий час ожидания схватки, когда вскипает кровь от ненависти и неутоленной жажды мщения.