Борис Тумасов - Мстислав

Иногда у Василька закрадывалось сомнение, а пойдут ли печенеги осенью? Может, весной ждать их?

Но из южных засек вести не обнадёживающие. Там часто стали замечать печенежские разъезды. Малыми и большими отрядами они проезжали берегом Днепра, в некоторых местах останавливались и даже посылали всадников на тот берег. Становилось ясно, печенеги ищут брод. Поскольку старые им известны, а они выискивают новые, Василько решил, что степняки будут переправляться в нескольких местах. И от этой догадки ему стало не по себе: надо ждать большую силу.

В Киев и Чернигов немедля поскакали гонцы.

Многолюдно в Киеве, и хотя ещё с Подола не перебрался люд под защиту крепостных стен, из пригородных поселений уже потянулся народ.

Князь Ярослав собрал бояр, наказывал:

- Коли ворота открыли, так уж теперь ваша забота, люд принимая, следить, дабы запасы хлебные и иные везли с собой. Чем такую уйму кормить?

Бояре на лавках сидят, головами согласно покачивают.

- Владыка Вассиан, - обратился Ярослав к епископу Киевскому, - в достатке ли хлеба в твоих житницах?

Бледный, с тёмными разводами под глазами черноволосый грек Вассиан ответил чуть охрипшим голосом:

- Нет, князь, на житницы церковные надежды не держи. На них своя братия, монастырская. При нужде чуть поделимся, но не сытно.

- Слышали, бояре? Ждём печенегов, а как обороняться и жить, не думаете.

Отпустив бояр, позвал Прова. Тот вошёл, заняв собой всю дверь. Ярослав посмотрел на него с удовлетворением, экий богатырь! Сказал:

- Проследи, Пров, чтоб уличанские старосты, всяк в своём месте, чаны выставили с водой и варом да народ при необходимости на стены послали…

Ближе к обеду Ярослав сам обошёл город и остался доволен. Не застанут печенеги Киев врасплох, и осаду выдержат, и отпор дадут, тем паче Мстислав поддержит.

От причала снимались с якорей корабли и, подняв паруса, плыли вверх по Днепру, куда не достанут печенеги. Кузнечных дел умельцы укрепляли ворота, осматривали навесы, ставили дополнительные.

В последний раз ждали такого набега лета три назад, но они явились малой ордой и их без труда отбили, даже к городу не допустили.

Проехали по булыжной мостовой телеги с брёвнами, на случай если стены придётся заделывать. «Давно пора каменными Киев огородить, - подумал князь, - тогда ни таран, ни пожар не страшен. С будущего лета начнём камень возить».

Шёл Ярослав неторопко, оттого хромота скрадывалась. Лёгкое синее корзно с серебряной застёжкой на правом плече распахнулось, и под ним отливала синевой свевская броня, подарок отца Ирины, короля свевов Олафа.

На голове у князя опушённая мехом круглая шапочка, а ноги в мягких, красного сафьяна сапожках ступают легко.

Ярослав вспомнил, вчера приезжал тиун из ближнего, подгородного села Берестова, любимого отцом Владимиром, привёз мясо, солонину и хлеб. Князь велел ему уводить народ в лес, чтоб печенеги не достали. Вернулся а боярин Герасим, поляне уже ушли в леса.

Неожиданно поднял глаза, и взору предстал Софийский собор. Как и прежде, трудились мастера на кладке, суетился Петруня, и на душе у Ярослава стало легко. Трудности и предстоящие опасности временные, а жизнь вечная, коли люди создают этакую красоту.

Подозвал Петруню:

- Скажи, городенец, помнишь ли ты стены Царьграда? Осилим ли мы возвести такие? Достанет ли умения?

- Ужли сомневаешься, князь? - удивился Петруня. - Только вели!

- И мастеров хватит?

- Их, князь, по Русской земле множество сыщется. Огородится Киев камнем, другие города за ним потянутся.

- И то так, - сказал Ярослав, отходя от Петруни.

У воеводы переяславского дом просторный, на подклети, у самых городских ворот, что выводят на черниговскую дорогу. Утром выйдет Василько на крыльцо, видит, кто в Переяславль въехал, кто выехал. И сторожа городская вся на виду.

Город берегут триста гридней да сотни две кметей переяславских. Не такая уж великая сила, но при случае отсидеться можно.

Но у Василька иная цель, и он её до поры скрывает от сотников.

К крепости жмётся посад. В нем живут ремесленнику и пахари, благо земли вдоволь, были бы руки. А из ремесленников искусны резчики. Не оттого ли, что ни дом либо изба, глаз не оторвёшь, все в деревянных кружевах.

Вот и у воеводы окна резьбой тонкой обналичены, крыльцо в балясинах точёных, а тесовую крышу деревянные кони венчают.

Поражался Василько трудолюбию русского человека, и трёх месяцев не минуло, как снова встал Переяславль. Ещё стружку и щепки не убрали, а город людом обжился. И что ни день, новые прибывают. А ведь знают, не спокойная жизнь в Переяславле. Видать, такой уж русский человек, что не ищет он покоя.

В самом начале сентября, когда прошли на Руси крестные ходы, Василько пробудился от гомона у ворот. Выскочил на крыльцо, гридни теснятся, факелы чадят, и голоса:

- Гонец с заставы!

Тут и сам гонец к крыльцу протиснулся;

- Печенеги переправу начали!

- С нами Бог и крестная сила, - Василько перекрестился и велел нарядить гонцов - одного к князю Мстиславу, другого к князю Ярославу.

- Теперь пора, - сказал Мстислав, получив известие из Переяславля.

Задерживала погода, дул низовой ветер, и, едва через неделю он повернул сверху, на расшивы и насады [139] Насад - речное судно с поднятыми бортами. начали погрузку пешие черниговцы, а берегом стала готовиться в поход конная дружина князя Мстислава.

Один за другим отчаливали от пристани корабли и, приняв в паруса попутный ветер, пошли по Десне, провожаемые черниговским людом.

Каково же было удивление черниговцев, когда они увидели выезжавших из детинца князя с княгиней. На Добронраве под плащом кольчуга, волосы шлем прикрыл. Княгиня мечом опоясана, а рука в кожаной рукавице легко держит повод. Она ехала с Мстиславом стремя в стремя, и народ радостно приветствовал их, как тогда, когда Мстислав с Добронравой отправлялись из Тмутаракани против хазар.

Отстучали копыта коней по бревенчатому настилу. За городскими воротами князь с княгиней взяли в рысь. Миновав дружину, Мстислав на возвышенности остановил коня, чуть поодаль Добронрава.

Сотня за сотней проходили гридни, сначала старшая, опытная, не раз в бою испытанная, затем молодшая, горячая, жаждущая сражений.

Поднял князь руку в приветствии, и тысячи голосов в едином порыве сотрясли воздух криком:

- Сла-ава!

И он покатился вдаль. Его услышали на кораблях и там подхватили:

- Сла-а-ваа!

Толкая перед собой кожаные плотики, держась за конские гривы, печенеги переправлялись на правый берег. От множества коней и люда Днепр грязно пенился. Шум, конское ржание и крики разносились на версты. Печенеги орали, радуясь удачному походу. Хан Булан привёл их к урусам, и вежи печенегов устелят тёплые меха, а урусские рабы будут доить . их кобылиц.