Борис Тумасов - Мстислав

И заиграла серебряная труба, стан пришёл в движение…

К Чернигову добрались с первыми, лёгкими заморозками. Под конскими копытами похрустывал тонкий ледок, траву покрывал мучной налёт, а днём, под солнцем, всё оттаивало. По наплывному мосту дружина перебралась на правый берег Десны и в сопровождении бояр и множества люда въехала в город.

Ещё в начале лета на глинистых местах у Десны поставили навесы для сушки и столики для станков, тут же и печи для обжига кирпича. Мужики набрасывали глинистый раствор по деревянным станочкам, приглаживали специальными досточками и, опрокинув, вываливали брусочки на просушку.

Тем часом им подносили новый замес. А когда кирпич-сырец подсыхал, его загружали в пышущую жаром печь…

Не отдохнув с дороги, Мстислав отправился посмотреть на обжиг кирпича. Боярин Димитрий хоть и рассказывал, да лучше самому убедиться.

Ещё издали увидел множество клетей. Сошёл Мстислав с коня, походил, постучал по кирпичу, он зазвенел, ударил кирпич о кирпич. Крепок! К боярину Димитрию повернулся:

- С будущего лета угловые башни из кирпича возводить станем.

Боярин согласился:

- Чать, мы не хуже Киева, пора и Чернигову в камень одеваться.

- Башни возведём, за стены примемся. Не в год, не в два, а будет, как мы задумали.

По морозу созрела рябина, росшая у княжьих хором. Упавшие ягоды каплями крови алели на снегу. Такая же рябина росла и у Петра в обже. Мстислав, побывав у него, узнал, Оксана ушла в Киев и приняла пострижение. Она просила брата передать князю, чтобы тот простил её. «Но в чём вина Оксаны? Разве в любви грех?» - думал Мстислав. Но если в том грех, то он, князь, в нем больше повинен.

Мстислав старался забыть Оксану, но слишком жива была память о ней. Однажды она приснилась ему. Накануне, проходя мимо рябины, услышал голос Оксаны. Остановился, огляделся - вокруг никого.

А ночью князю приснилось, он в Киеве, в монастыре. Его встретила строгая мать игуменья:

« - У нас нет Оксаны, есть сестра Анна, - сказала она.

Удалилась игуменья, и тут же он увидел Оксану всю в чёрном одеянии.

- Зачем ты явился? - спросила она. - Ты принёс мне лишнее страдание.

Он ответил:

- Почему ты ушла в монастырь, или я не любил тя?

- От любви и скрылась в келье. Я пострижение привяла, очиститься хочу. Уходи и не искушай, не вспоминай меня. Когда ты думаешь обо мне, на душе моей тяжесть, она болит…»

Пробудился Мстислав и долго не открывал глаз, не покидал сон.

Сразу же после утренней трапезы, взяв с собой Хазрета, князь отправился на охоту и неделю не возвращался в Чернигов.

День выдался морозный, хмурый. К обеду подул ветер и пригнал снежную бурю. Мстислав велел поминутно бить в большой колокол. Его мерный звон разносился далеко за Чернигов, облегчая заблудившемуся путнику выйти на дорогу.

Снег замёл всё, превратив и Десну и луга в одно общее поле, коварное, бездорожное, на каком человек легко сбивается с пути…

Буран застал Петра вблизи Чернигова. Он возвращался из Киева с большим коробом соли. Нанял Петра черниговский торговый человек Гараська. Выехали в Киев тремя санями, загрузились, а когда возвращались, Пётр отстал от товарищей - заезжал в монастырь, к Оксане.

Облепленный снегом, он правил теперь, сам не ведая куда, пока не убедился, что ездит по большому кругу. И Пётр дал волю коню. Теперь он и сам был не рад, что надумал повидать сестру. Её проведал, а белая смерть подкараулила его. Выбьется конь из сил, не отыщет дорогу, остановится и занесёт пурга сани и его, Петра. Он уже чувствовал, как холод забирается под тулуп, борода и усы обрастают сосульками. Пётр беззвучно молился. Вдруг ему почудился удар колокола. Он прислушался. Так и есть, звонили где-то в стороне.

- Ну, каурый, вывози! - обрадовался Пётр и направил коня на звуки колокола.

А они всё отчётливей. И лошадь и смерд повеселели…

Через полчаса Пётр въехал на черниговский Подол а без труда отыскал подворье гончара Семена…

Утром пробудился - тишина, и буря не воет, а день солнечный, снег искрится. Решил смерд, прежде чем ехать к купцу, поискать его на торгу. И не ошибся. Пока снимали короб с солью, Пётр по рядам походил. Неожиданно увидел князя. Тот его остановил:

- Как в обже, Пётр?

- Неделю не был.

- Что так?

- Подряжался за солью в Киев.

Мстислав брови поднял:

- Видел?

Пётр кивнул.

- Вспоминала?

- Нет…

Мстислав, не став больше разговаривать, повернулся и покинул торг.

Весной приступили к строительству угловых башен. Начали с левой, от Десны. Заложили основание, а когда оно устоялось, принялись за стены. Башню делали квадратной, двухъярусной, со стрельницами, и получилась она устрашающей.

По замыслу Мстислава, когда мастеровые возведут угловые и воротние башни, их соединят бревенчатыми стенами с забором. По княжеским расчётам, Чернигов должен огородиться новыми укреплениями лета в четыре.

Что ни день, Мстислав на стройке, торопил. Однажды смерды, отбывавшие урок, отказались подвозить кирпич, подступили к Мстиславу:

- Князь, скоро хлеб сеять, а мы иным заняты!

Озлился Мстислав:

- Для меня ли стараетесь? Для Чернигова! Будут крепки стены, и печенеги город не разорят, и ваши деревни устоят, а вас в неволю не погонят…

К концу лета встала первая башня.

В один из первых дней страдника месяца, никому не сказав, куда едет, Мстислав отправился к старому пасечнику. Оставив отрока с конями на опушке, пошёл известной ему тропинкой.

На поляне висел ровный и спокойный гул. Было время роения и доброго взятка. Старик, в чистой, посконной рубахе навыпуск, босиком, переходил от колоды к колоде, проверял, не потянули ль пчелы маточную ячейку. Увидел Мстислава, обрадовался:

- Здрави будь, князь, давно не навещал.

Принёс миску с душистым мёдом, поставил на стол, сел рядом с Мстиславом, а тот долго слушал пчелиный гул. Наконец сказал:

- Хорошо у тя, дед.

- Вишь, как трудятся Божьи угодницы, и всё человеку. Им-то самим много ль надобно?

Поднялся, сходил в избу, поставил жбанчик и глиняные чашки:

- Выпьем, княже, моей медовухи, сладка и хмельна, враз повеселеешь. Да и не печалься, судьба у неё такая, Богу служить, - перевёл пасечник разговор на Оксану.

- Отчего она в монастырь удалилась?..

Старик посмотрел на Мстислава:

- Аль не догадываешься? От своей любви бежала. Её понять можно, кто ты ей? Позабавился и уехал, а она о тебе день и ночь думала.

Замолчал пасечник, и снова только слышится пчелиный гул.

- Может, и права она, - сказал Мстислав. - Не разберусь я в душе своей. У кого совета спросить?

- Жизнь, княже, круто забирает. Любовь не заглядывает, какого ты рода-племени.

- Верно, старик, отец мой, Владимир, от рабыни рождён.