Николай Коробков - Скиф

В ожидании этого срока он уезжал верхом в поля, стараясь отыскать широкие и ровные пространства, не перегороженные и не занятые пашней, или отправлялся к реке и, пустив своего коня пастись, купался и целыми часами лежал на берегу.

Наконец, на шестой день, Идантирс вернулся в сопровождении нескольких лошадей, навьюченных товаром и охранявшихся вооруженными рабами. Ситалку ему найти не удалось; он мог лишь узнать, что большая часть пленников отправлена для дальнейшей продажи в Херсонес. Он заявил, что сам не имеет возможности ехать туда, но предложил дать Орику знакомого с греческим языком проводника, — при помощи его можно будет проникнуть в город и получить дальнейшие справки.

— Но это опасное предприятие, — предупредил Идантирс. — Херсонес ведет теперь беспрерывные войны с тавроскифами. Несколько десятков лет тому назад Херсонаситы, не будучи в состоянии защищаться сами, обратились за помощью к Амаге — царице сарматов. Она обрушилась тогда на тавроскифов, разбила и устрашила надолго, но последнее время их нападения возобновились с новой силой; им помогает царь Палак, и Херсонес, отбиваясь от них, тщетно ищет помощи у соседних государств. Если тебя обнаружат в городе, — тебя схватят, как соглядатая, убьют или обратят в рабство.

Не обращая внимания на эти предостережения, Орик попросил дать себе проводника и решил, не откладывая, отправиться в путь. Прощаясь, Идантирс возвратил ему мешок с деньгами, удержав из них тридцать золотых в качестве залога.

— Ты получишь их сейчас же, как только вернешь мне Таргиса — твоего проводника. Я не могу рисковать им. Он ученый раб и стоит дорого, а я человек небогатый...

Орик и Таргис выехали не медля; на третий день пути достигли устья реки Гипанида [19], переправились через Борисфен [20]и по перешейку, отделявшему Меотическое море от Эвксинского Понта [21], спустились в Таврику [22]. Здесь было жарко; в широких степях трава желтела, сожженная солнцем.

Скоро они доехали до одной из стоянок тавроскифов, жизнь их многим напоминала жизнь племени Орика. Все же у них было немало особых обычаев. Еще в недавнее время они приносили в жертву своей богине-девственнице всякого эллина, потерпевшего кораблекрушение у их берегов или захваченного в открытом море. Самый обряд совершался ими следующим образом: после предварительного освящения жертвы ей наносили удар дубиной, затем отрубленную голову насаживали на кол, а тело сбрасывали вниз со скалы, на которой помещалось святилище.

Жестокость тавров показалась Орику доходящей до странности. Из-за нее они раньше не имели даже рабов, потому что всякому чужеземцу, попавшему к ним в плен, они отрезали голову и уносили домой, чтобы воткнуть ее на длинный шест и водрузить высоко над зимним шатром, — большей частью над дымовым отверстием, — по словам тавров, это были поднимающиеся в воздухе стражи их жилья.

Впрочем, в последние десятилетия они отказались от древней строгости обычаев; над кибитками и шатрами кочевьев Орик видел немало воткнутых на копья голов, но встречал и рабов, которых тавры не убивали, а заставляли служить себе, продавали и отправляли как дань Палаку: они, как и все соседние племена и народы, признавали над собой его власть.

Переезжая от становища к становищу, Орик и Таргис пробирались все дальше на юг, пока, наконец, не приехали на берег Понта.

Горы, — подобных им Орик никогда не видал раньше, — высоко громоздились здесь и неровными, круто обрывающимися скалистыми уступами спускались глубоко вниз к сероватой полосе берега, окаймленного широкой белой лентой набегавших волн. Под резким ветром сливавшиеся с горизонтом воды Понта казались свинцово-серыми, неровными, мелькающими белой рябью пробегавших по темной поверхности гребней волн. Глухой шум и рокот прибоя доносился издалека и мешался с шелестом листьев на деревьях и свистом ветра в горах.

Прежде чем направиться к Херсонесу, они решили навести справки о том, как проникнуть в город и к кому там можно обратиться за помощью. Но сделать это было нелегко, потому что скифские племена все время передвигались в некотором отдалении, и им не удавалось найти человека, который взялся бы провести их за городские стены.

Наконец они решились сделать это самостоятельно. Таргис, знавший язык эллинов, переоделся в греческое платье; Орик должен был сопровождать его в качестве раба и идти пешком; один конь оказался лишним, и его пришлось оставить.

Двигаясь вдоль берега, они направились к городу по опустошенным недавним набегом пашням с выжженными и вытоптанными посевами, мимо обгорелых развалин сельских домов, разграбленных таврами. Ближе к Херсонесу дома эти уже начинали отстраиваться, и разоренные земледельцы снова принимались за хозяйство. Встречаясь с ними, Таргис называл себя работорговцем, едущим из Ольвии, и расспрашивал о ценах на рабов, о положении дел на рынке и о городских делах.

К Херсонесу они прибыли к вечеру.

Около города море широким заливом подходило к высоким массивным каменным стенам, благодаря которым херсонаситы не раз отбивали вражеские нападения. Множество тяжело нагруженных различными товарами лодок и кораблей стояло в гавани; загоравшиеся на судах огоньки дрожали и прыгали, отражаясь в начинавшей темнеть, слабо плещущейся воде.

Они приблизились к тяжелым городским воротам, защищенным громадными башнями и вделанными в камень железными затворами и решетками.

Ворота еще не были заперты. Охрана из вооруженных воинов спросила их о причинах и цели приезда в Херсонес. Рассказ Таргиса, подтвержденный поддельными торговыми письмами, показался правдоподобным; удостоверившись, что у них нет с собой оружия, их пропустили в город.

Когда они вступили в темную уже улицу с каменными домами, вытянувшимися вдоль выложенных камнем тротуаров, Орика охватило странное, не испытанное раньше чувство тоски и тревоги. Тяжелые плиты мостовой, дома, каменные стены, поднимавшиеся всюду, надвинулись мрачной угрозой, сдавили, стиснули. Ему показалось, что он заперт в темном ящике и что ему трудно дышать.

Они не знали в городе никого, где могли бы остановиться, а ночевать на улице было опасно — это могло вызвать подозрение у городской стражи. Таргис попросил проходившего гражданина указать ему какую-либо гостиницу; тот с удивлением оглядел человека в красивом эллинском платье, сопровождаемого рабом, и указал дорогу; но потом, повернувшись, долго глядел им вслед. Позже они узнали, что честные граждане не посещают гостиниц, — там ютятся только рабы, иностранцы и всякие подозрительные лица.

Во дворе гостиницы, перед кормушкой, стояло несколько ослов, привязанных к ввинченным в стену кольцам; человек в изодранной, грязной одежде громко храпел у входа в дом; широкое пятно света, падавшее через открытую дверь, освещало зловонную груду кухонных отбросов, мусора, глиняных черепков.