Фаина Гримберг - Хей, Осман!

- Я слышал о твоём почтенном отце, но искал я... - Он назвал имя сына имама. - Однако я рад, что в конце этих поисков очутился здесь! Меня прежде наставил в вере имам из селения Силле, но вот его сын во многом не соглашается с отцом. А ведь его сын - твой ученик!..

- Это верно, мой ученик. А чему же учил тебя его отец? Как понимал он внутреннее духовное видение - ал-Басира, видение сердца, помогающее постичь Господа?

Осман нахмурился:

- Старый имам ничего такого не говорил мне...

- Я так и полагал! О чём же он говорил, чему учил?

- Он говорил о всемогуществе Аллаха. И учил меня, как надо правильно совершать молитву.Это доброе старое учение. Но я давно уже понял, что не оно приближает к самым важным и тайным истинам веры.

- А что же к этим истинам приближает? Хотел бы я узнать...

- Что приближает? Путь Божественного привлечения - ал-джазба. И на этом пути - духовная связь с Аллахом. Но сам не придёшь к ней. Нужен посредник-шейх, он обладает духовным сердцем-зеркалом. Он открывает способность к Божественному привлечению. И в итоге мы достигаем духовной связи через восторг забытья...

- Должно быть, я как раз это испытал, когда лишился чувств, глядя на кружение людей в белых одеждах? Но я говорю тебе откровенно: пугает и настораживает меня подобный восторг. Не лучше ли простые молитвы, которым учил меня старый имам?

- Как для кого! Быть может, для тебя - лучше! Я же избрал иной путь, я иду по дороге моего отца...

- Я тоже люблю моего отца. Он - первый мой наставник в правой вере. Но я невольно завидую тебе! Твой отец проторил для тебя просторную дорогу, похожую на ту, что ведёт к этой обители. А мой, которого я люблю неизменно, всё говорит мне, что его время кончилось и начинается моё время! И для этого моего времени он сберёг наш малый народ. Он своё сделал. А дальше я должен действовать. И торной дороги нет передо мной!..

Султан Велед слушал внимательно, затем сказал:

- Та дорога, по каменным плитам которой ты ехал сюда, это ведь очень старая дорога. Но плиты, коими она вымощена, ещё старше. Я скажу тебе, какие это плиты. Это плиты-камни, оставшиеся от пути совсем древнего, от дороги, сделанной древними румийцами... [214] ...древними румийцами... — Остатки древнеримских дорог возможно видеть и по сей день на Балканском полуострове.

- Я слыхал о древних румийцах. У них была великая держава.

- Да, и от неё ничего не осталось, она канула в вечность!

- Нет, нет, не канула! От неё осталась империя византийцев и, должно быть, что-нибудь ещё, о чём я не знаю....

- Но всё это мирское...

«Что-то подобное я слышал в монастыре христиан, - подумал сын Эртугрула. - Отец Николаос говорил о мирском, земном, и небесном, духовном...»

Но сказать о монастыре Осман побоялся. Он помнил, как разгневал старого имама, упомянув о своей беседе в монастыре...

- Имам, отец твоего ученика, научил меня словам молитв. Это ведь правильные слова?

- Да, это старинные и правильные слова. Это слова на арабском языке, на языке нашего Пророка Мухаммада, да благословит Его Аллах и приветствует Его! Но это не единственные правильные слова! Коран - основа, вечный камень в основании правой веры. Но даже Кораном не исчерпывается наша правая вера... Слушай! Я скажу тебе по-тюркски:

Осман слушал понятные слова. Невольно встал перед его внутренним взором портрет светловолосой красавицы, некогда переданный ему в дар франкским толмачом... Вдруг почудилось Осману, что эти строки о красавице, которая - душа, и которая идёт своим путём, и которая отвечает на любовь, но может и погубить; и почудилось ему, будто эти строки - о ней, о девушке с портрета!..

Меж тем Султан Велед смолк. Осман решил, что теперь возможно и ему, невежественному гостю, заговорить:

- Прости меня, шейх! Но разве это не мирские слова? Разве они - не о любви к женщине?.. Прости моё невежество!..

- Прости и ты меня! Я рад буду не называть тебя невежественным, если придёт такая пора! Но покамест я рад тому, что ты сознаешь своё невежество. Эти строки - о душе! И разве они не говорят тебе больше, нежели арабские слова молитв?

Задумался Осман. Затем решился говорить:

- О молитвенных словах я узнал, что их положено произносить. Я произносил их вслед за отцом твоего ученика, не пытаясь много думать об их смысле. Впрочем, он сказал мне по-тюркски, что они означают. Мне было приятно сознавать, что я произношу правильные слова, слова на языке Пророка! Я каюсь, но мне и не так уж был важен их смысл! Я полагал, что уже одно их произнесение моими устами приближает меня к пути постижения Аллаха...

- Ты, в сущности, и не желал продвигаться по этому пути далее светлой долины беспрекословного послушания!..

- Пожалуй, что ты прав! Пожалуй, что так оно и есть!.. Но произнесённые тобой слова понятны мне. И если слова молитв, преподанные мне старым имамом, успокаивали меня, то твои слова тревожат меня. Потому что твои слова о душе, о её пути, слишком похожи на слова любви к женщине!..

- Быть может, взбудораженным, встревоженным сердцем легче прийти к Аллаху? - обронил шейх, полулежа, опершись локтем на подушку...

- Быть может! Но этот путь уведёт далеко от жизни обыденной живой...

- Что для тебя эта жизнь обыденная живая? Что ты называешь обыденной живой жизнью?

- Пытаюсь определить!.. Я говорил твоему ученику, что живая жизнь - это многое... Он сказал, что это битвы, оружие, женщины. Зидание великого государства - это ведь тоже и есть живая жизнь!..

- Ты, я вижу, сам не сознаешь странности своих слов! По-твоему, живая жизнь - это смерть?

- А теперь я не понимаю твоих слов? Отчего смерть?

- А ты полагаешь, будто возможно создать великую державу, не убив никого, не пролив реки крови? И ты запомни: это будет кровь людей, которые и не ведают о твоём желании создать великую державу! Они и не ведают, а ты бросишь их под копыта твоих коней во имя твоей великой державы. Это ведь будет твоя великая держава, а не их!..