Михаил Казовский - Топот бронзового коня

Весть о соправлении Юстиниана мало удивила население государства. Люди понимали давно, что племянник придёт на смену дяде, и не возражали. Собственно, провинциям было всё равно: лишь бы центр их не донимал, разрешал действовать, как раньше, брал положенные налоги - и баста. Здесь кипела собственная, совершенно отличная от Константинополя жизнь, правили местные богатеи, со своей армией и своими порядками, зачастую - со своей трактовкой христианства. В той же Александрии, например. Здесь, на берегах Африки, о столице говорили с некоторым презрением - вы там зажрались и витаете в своих эмпиреях, мы практичные и гораздо ближе к народу, знаем, чем он дышит; а народ хочет воли, чтоб его не обдирали как липку; если молодой император поубавит пошлины и поборы, будем за него, если станет драть три шкуры, сковырнём как козявку.

В этом духе рассуждал Гекебол - крупный земельный собственник, бывший любовник Феодоры. Сидя на террасе своего дворца в Пентаполисе, попинал шербет, утирал усы, и прелестные тёмнокожие рабыни разгоняли тяжёлый жаркий воздух вокруг пего опахалами из павлиньих перьев. Тут же за столом возлежал и гость Гекебола - Имр-ул-Кайс, молодой красавец-араб. Был он царским сынком в изгнании. Племя его - Кинда - подняло восстание и убило папу-царя; сын сбежал и мотался по северу Африки, получая приют у своих богатых друзей, проводя время в неге, ублажая плоть и пописывая стихи на арабском. Молодой гость спросил:

- Хороша ли собой эта Феодора?

Гекебол сладко усмехнулся и огладил чёрную бороду с явно проступающей сединой:

- О, когда-то была девочка-конфетка! Я её увёз из Византия тридцать лет назад. Поселил с собой, окружил заботой, одевал в неслыханно дорогие наряды… А она, будучи уже беременной от меня, отдалась рабу-кучеру. Представляешь? Стерва!

- Ты её побил?

- Не побил, но прогнал. А потом, узнав, что она родила в Александрии, взял к себе ребёнка. С ней же не хотел даже видеться. Думал, что пойдёт по рукам, сделается грязной гетерой и окончит жизнь где-нибудь в приюте для нищих. А она… видишь, на какую вершину вскарабкалась! Станет Юстиниан полноправным владыкой, сделает Феодору императрицей, и тогда она сможет совершить со мной всё что хочешь! Представляешь парадокс, Имр? Не насмешка ли судьбы, согласись?

Кайс кивнул:

- Жизнь играет с нами и не такие шутки… - Он задумался. - Но в любой странной ситуации есть не только печальные, но и неожиданно приятные стороны.

- То есть? Объясни.

- Нашей августейшей чете за сорок?

- Феодоре должно быть примерно сорок семь.

- А у них нет детей.

- Да, я слышал - Бог наследников не дал.

- Значит, и не даст.

- Что с того?

- Очень просто, Гекебол, очень просто. Получается, единственный самый близкий наследник в их роду - Феодорин ребёнок от тебя! Если Юстиниан согласится усыновить Иоанна, тот становится преемником императора!

У землевладельца выпала из рук виноградина, покатилась по скатерти и свалилась на пол.

- Иоанн - преемник его величества? - прошептал он толстыми мокрыми губами. - Свят, свят, свят! - и перекрестился. - Скажешь тоже! Нет, не отпущу. Пусть сидит под моим крылом. Тут спокойно и безмятежно. Я умру и отдам ему по наследству все мои богатства. Он ни в чём не будет нуждаться. Вместе с супругой и своим сыном, а моим внуком - Анастасием… А в Византие? При дворе? Всякие интриги, заговоры, зависть. Запросто убьют. Даже если коронуют - что хорошего он получит? Столько сразу головной боли! Государство трещит по швам, могут отделиться Сирия, Армения и Египет. Ибо не признают Халкидонских решений. С севера на Константинополь наседают анты, авары, славяне, с запада - готы и вандалы, а с востока, естественно, персы. Времена Рима миновали. И вставать во главе Второго Рима - чистое безумие.

- Но Юстиниан же встаёт.

- Вольному воля, как говорится. Речь идёт о моём единственном сыне: я его Феодоре и вообще в политику не отдам.

- А спроси у сына - может, он захочет?

- Не подумаю даже спрашивать, и тебе запрещаю. Или мы поссоримся.

- Хорошо, не буду. Ты - хозяин, я - твой гость и не должен лезть со своим уставом в твой монастырь.

- Да уж, сделай милость. А тем более, Ионанн не знает, что его мать жива и стоит на вершине власти.

- Почему ты скрываешь от него?

Гекебол сделал крупный глоток шербета, промокнул усы белой полотняной салфеткой и проговорил:

- Раньше лгал из стеснения - думал, что она уличная шлюха. А потом - по известным соображениям, о которых сказал тебе: пусть не помышляет о троне, о признании родства с императором. От греха подальше.

- Неужели никогда не раскроешь тайны?

Тот пожал плечами:

- Может быть, потом. Перед самой смертью. Не хочу загадывать. - Он слегка поморщился. - Хватит о дурном. Лучше расскажи о собственных планах. Для чего ты сам стремишься в Константинополь?

Имр ответил просто:

- Бить челом василевсу и просить помочь возвратить мне отцовскую корону. Цель моя - усмирение мятежников во главе с Бен-Асадом. А взамен присягну императору на верность, поклянусь, что, пока я жив, ни один араб для Романии не враг. Буду защищать южные границы империи.

- Вряд ли он пойдёт на такую сделку. - И землевладелец зевнул. - Извини, конечно, но Юстиниан, по всеобщим отзывам, просто так ничего не делает. Только из большой выгоды - или для себя, или для страны. А в тебе, ты не обижайся, что за прок? Все арабы, вместе взятые, для империи не угроза.

Кайс нахмурился:

- Потому что арабы разобщены, каждый защищает интересы своего племени. Нет пока идеи, объединяющей всех. Скажем, как христианство… Но когда мы её получим, встанем плечом к плечу, создадим единое государство, то никто не сможет противостоять нашему движению.

- Ну, до этого пока далеко.

- Надо начинать с малого.

Гекебол уже не слушал приятеля: он привлёк к себе тёмнокожую рабыню, развязал тесёмочки на её шальварах и освободил от одежд; толстыми кургузыми пальцами в перстнях принялся ласкать прелести красавицы, уложил с собой рядом на кушетку, задышал тяжело от предельного возбуждения и, немало не стесняясь соседа, слился с ней в экстазе; женщина постанывала, оскалясь, прикрывала глаза, и её живот ходил ходуном от приятных внутренних судорог. Распалившись от подобной картины, гость последовал примеру хозяина и ничтоже сумняшеся овладел второй негритянкой; на вершине страсти только задранные кверху розовые пятки её мелькали у него за спиной, словно бы он хлопал маленькими крылышками.

Постепенно придя в себя, оба улыбались, отдыхали, сопели, с наслаждением пили терпкий шербет. Гекебол сказал:

- Понимаешь теперь, что такое счастье? Нет ничего приятнее единения с женщиной.

Имр заметил:

- Но страна - та же женщина. И владыка, её имея, получает не меньшее удовольствие, а порой и большее…