Фаина Гримберг - Клеопатра

Цезарь наслаждался, казалось, александрийской жизнью, отдыхал после войны. Впрочем, пил он мало. Да и ел не так уж много. Его молодой подруге, напротив, хотелось есть много и вкусно. Она приказывала подавать к обеду пышные лепёшки, отварные бобы, приправленные лимонным соком, чечевицу с острыми приправами, голубей, крепко прожаренных и фаршированных кореньями. Она пила вино и сладкие плодовые напитки, жадно ела инжир и фиги... Цезарь глядел на неё с отеческой улыбкой, потягивая ячменный отвар, полезный для здоровья... Она знала, что беременность не делает её безобразной, и выходила к нему в распашной одежде лёгкой, то и дело открывающей — промельками — её смуглый круглящийся живот. И ощутив внезапный, но ожидаемый толчок внутри себя, она, легко смеясь, прижимала к животу ладони, растопыривая пальцы... Тревожило её то, что ночь тесной близости повторилась всего лишь ещё два раза... Впрочем, не дожидаясь её расспросов, он говорил, улыбаясь, что боится, да, боится, а не опасается, повредить ребёнку в её утробе:

— ...ведь это надежда династии, будущее дома Лагидов...

Она полагала, что он иронизирует, и она была права. Спрашивать его, почему он ограничивается лёгкими ласками, избегая страстных ночей, она и не собиралась. Для чего унижать себя лишний раз, да ещё и глупыми вопросами!.. А он продолжал говорить ей, отечески откровенно:

— ...я эгоист, девочка... некоторые тезисы Эпикура я понимаю по-своему. Погибнуть на поле битвы — в такой смерти, право же, есть нечто... Но умереть в любовных объятиях, даже в объятиях прелестной девочки, такой как ты, согласись, это пошло!..

Он приподымал брови, очень смешно, и она начинала смеяться, чуть запрокидывая голову, тяжёлый узел чёрных волос на затылке, а он тянулся к ней и тыкался губами, попадая то в шею, то в щёку...

Вместе с ней он посетил городской храм Зевса-Амона. Забавно, но александрийцы, ещё недавно его отчаянные противники, легко привыкли к его присутствию в их городе. Он не упускал случая продемонстрировать уважение к их обычаям и нравам. Его приближённые вели себя в городе скромно; в публичных домах, в лавках и на базарах платили, не торгуясь, так он велел. У александрийцев уже был опыт ассимиляции легионеров Габиния, постепенно обзаведшихся семьями в городе, Жители египетской столицы имели право полагать, что и с легионерами Цезаря произойдёт то же самое!..

Учёные и поэты Мусейона также были очарованы римлянином. В беседах с ними он то и дело повторял, что желает внедрить у себя на родине все эти прекрасные элементы утончённой александрийской культуры и науки!.. И он вновь и вновь поминал Катулла, который:

— ...творит новую поэзию Рима, основываясь на великих стихах александрийских поэтов!..

Особенно много времени Цезарь проводил в серьёзных разговорах с астрономом Созигеном. И в итоге, как мы знаем, явился известный юлианский календарь. Поэтому — слово римскому историку Гаю Светонию Транквиллу:

«[...] Он исправил календарь: из-за нерадивости жрецов, произвольно вставлявших месяцы и дни, календарь был в таком беспорядке, что уже праздник жатвы приходился не на лето, а праздник сбора винограда — не на осень. Он установил применительно к движению солнца, год из 365 дней и вместо вставного месяца ввёл один вставной день через каждые четыре года. Чтобы правильный счёт времени вёлся впредь с очередных январских календ, он вставил между ноябрём и декабрём два лишних месяца, так что год, когда делались эти преобразования, оказался состоящим из пятнадцати месяцев, считая и обычный вставной, также пришедшийся на этот год [...]» [51] Гай Светоний Транквилл «Жизнь двенадцати цезарей». Перевод M.Л. Гаспарова.

Об этом же самом говорит Плутарх:

«...Остроумно задуманное и завершённое им устройство календаря с исправлением ошибок, вкравшихся в летосчисление, принесло огромную пользу. Дело не только в том, что у римлян в очень древние времена лунный цикл не был согласован с действительною длиною года, вследствие чего жертвоприношения и праздники постепенно передвигались и стали приходиться на противоположные первоначальным времена года: даже когда был введён солнечный год, который и применялся в описываемое нами время, никто не умел рассчитывать его продолжительность, и только одни жрецы знали, в какой момент надо произвести исправление, и неожиданно для всех включали вставной месяц, который они называли мерцедонием. Говорят, впервые ещё Нума [52] Нума Помпилий (715-672 до н.э.) — по преданию, второй царь Древнего Рима, учредил многие религиозные культы и государственные институты. стал вставлять дополнительный месяц, найдя в этом средство для исправления погрешности в календаре, однако средство, действительное лишь на недолгое время. Об этом говорится в его жизнеописании. Цезарь предложил лучшим учёным и астрологам разрешить этот вопрос, а затем, изучив предложенные способы, создал собственный, тщательно продуманный и улучшенный календарь. Римляне до сих пор пользуются этим календарём и, по-видимому, у них погрешностей в летосчислении меньше, чем у других народов. Однако это преобразование дало людям злокозненным и враждебным власти Цезаря повод для обвинений. Так, например, известный оратор Цицерон, когда кто-то заметил, что «завтра взойдёт созвездие Лиры», сказал: «Да, по указу», как будто бы и это явление, происходящее в силу естественной необходимости, могло произойти по желанию людей».

Что касается александрийского астронома Созигена, то о нём упоминают не так часто, как о Цезаре. Наверное, потому что Созиген не являлся фактически первым римским императором!..

...Когда Цезарь объявил ей, что хочет совершить «некоторое путешествие по Египту», как он выразился, и берёт с собой Аполлодора, «потому что я путешествую не как завоеватель, а как друг этой страны», она бросила коротко:

— Поеду я!..

Он смотрел на неё.

- Со мной ничего не случится, — говорила она. — Аполлодор останется в Александрии. Поеду я! Я хочу увидеть свою страну!.. Это я совершаю путешествие, а мой римский гость сопровождает меня!..

Он ответил только:

— Я подчиняюсь решению царицы. Я действительно всего лишь гость в твоей стране!.. — Затем он спросил её, хочет ли она проститься с сестрой. — Арсиноя уезжает в Рим, при ней остаётся весь штат её прислуги...

Она хотела было скрестить, сжать пальцы, но не сделала этого, а только отвечала:

— Нет.

Началась подготовка к путешествию. Она знала, что никакой смуты в столице не произойдёт. Легионы Цезаря стояли лагерем под Александрией. Она вызвала Аполлодора и Максима во дворец. Аполлодор должен был продолжать руководить восстановлением Библиотеки. Максиму она оставила большую государственную гематитовую печать вместе с правом ведать хозяйственными делами и контролировать судопроизводство. Она уже сделала распоряжения о перестройке дворца, пострадавшего за время войны. Ирас, Хармиана и десять рабынь ехали с ней. Предстояло далёкое плавание. Она ничего не боялась. Она хотела наконец увидеть свою страну!..