Виктория Холт - Исповедь королевы

Нам угрожал террор.

Артуа, которого покинула вся его веселость, с побелевшими губами пришел в апартаменты, где мы были вместе с королем.

— Они убивают людей по всему Парижу! Я только что узнал, что мое имя — одно из первых в списке их жертв! — воскликнул он.

Я подбежала к нему и обняла его. В последнее время между нами были прохладные отношения, но все же он был моим деверем. Когда-то мы были добрыми друзьями, и у меня было столько воспоминаний о глупых проделках, которые я делила с ним в те дни, когда ни один из нас не позволял, чтобы какие-нибудь заботы беспокоили нас.

— Ты должен уехать! — воскликнула я.

Перед моим мысленным взором встала ужасная картина: его голова, надетая на пику, как голова несчастного Лоне.

— Да, ты должен подготовиться к отъезду, — спокойно произнес король.

Он был единственным из нас, кто оставался безмятежным.

Интересно, а как же я? Насколько близко я стояла в этом списке? Несомненно, я возглавляла его.

Потом я подумала о своих дорогих подругах — о Габриелле, которая стала объектом злословия, и о моей милой принцессе де Ламбаль.

Я сказала:

— Но ведь там есть и другие!

Артуа прочитал мои мысли, как он часто делал в прежние времена.

— Они говорят о Полиньяках, — сказал он.

Я повернулась и направилась в свою личную комнату. Я послала мадам Кампан, чтобы она привела ко мне Габриеллу.

Она пришла испуганная. Я нежно обняла ее.

— Моя самая дорогая подруга! Тебе придется уехать! — сказала я.

— Ты отсылаешь меня прочь?

Я кивнула.

— Пока еще есть время.

— А ты?

— Я должна быть с королем.

— И ты думаешь…

— Я не думаю, Габриелла. Я не осмеливаюсь думать!

— Я не могу уехать! Я не оставлю тебя! Ведь здесь дети!

— Значит, ты такая же, как эти мятежники. Ты тоже забыла, что я все еще королева? Ты поедешь, Габриелла, потому что я говорю тебе, что ты поедешь!

— И покину тебя?

— И покинешь меня. Потому что таково мое желание! — сказала я, отворачиваясь.

— Нет! Нет! — закричала она. — Ты не можешь просить меня уехать! Мы столько всего пережили… Мы должны остаться вместе! Если я останусь, ты будешь чувствовать себя более счастливой, чем если я уеду!

— Счастливой? Иногда я думаю, что я никогда уже не буду счастливой снова. Но мне легче будет найти утешение, зная, что ты в безопасности, далеко отсюда, чем живя в страхе, что они сделают с тобой то, что сделали с Лоне. Так что немедленно начинай собираться! Артуа тоже едет. Все, кто может, должны уехать. Возможно, со временем придет и наша очередь.

С этими словами я выбежала из комнаты, потому что не могла больше этого выносить.

Я вернулась к королю. Из Парижа прибыли посыльные. Народ требовал, чтобы король присутствовал там. Если он не приедет, они пойдут на Версаль, чтобы привезти его. Они желали, чтобы он был в Париже. Они хотели «хорошо позаботиться» о нем.

— Если ты поедешь туда, то, может быть, не вернешься! — сказала я.

— Я вернусь! — ответил он так спокойно, словно собирался отправиться на однодневную охоту.

Народ требовал, чтобы его сопровождали братья. Я дрожала не только за мужа, но и за Артуа. Они говорили, что он — мой любовник. Это была старая сплетня, но сейчас старые сплетни вновь воскресили.

Карета стояла у дверей, и я проводила до нее Луи.

— Да хранит тебя Бог! — прошептала я.

Он пожал мне руку. Он был тверд. Он был совершенно уверен, что народ не причинит ему вреда. Однако я не могла разделить его оптимизм. Я спрашивала себя, увижу ли я когда-нибудь снова его лицо.

Я должна была чем-то заняться. Я не осмеливалась оставаться одна и размышлять. Я все еще наглядно представляла себе толпу, врывающуюся в Бастилию, и голову Лоне, насаженную на пику. Но вместо головы коменданта Бастилии я видела голову короля.

Я должна попытаться действовать как обычно. Что мне делать? Мои дети лишились гувернантки. Я должна найти для них новую гувернантку.

Некоторое время я размышляла и в конце концов остановилась на мадам де Турзель. Она была вдова, серьезная женщина, а кроме того, обладала тем качеством, которое теперь стало одним из самых ценных: преданностью.

Я сказала ей, что она будет назначена на эту должность, и она поняла, почему. Должно быть, она знала, что на улицах сжигали наши с Габриеллой изображения, что повсюду распространялись непристойные картинки и стихи о нас.

О да, мадам де Турзель все понимала, и мне хотелось сказать ей, как высоко я ценю ее за ту спокойную манеру, в которой она поблагодарила меня за оказанную ей честь и поклялась служить моим детям столько времени, сколько я ей позволю.

Я направилась в свои апартаменты. Мне хотелось побыть одной. Я ужасно боялась показать, какое беспокойство я испытывала. Что происходит с моим мужем там, в Париже? Неужели они зайдут так далеко, что убьют своего короля? Что мне делать? Должна ли я готовиться к бегству вместе с детьми?

Мне надо распорядиться, чтобы упаковали вещи, снарядили экипажи и держали их наготове.

Я направилась в апартаменты детей. Я должна была быть с ними, потому что опасалась предательства.

Мой сын принес мне книгу с баснями Лафонтена.

— Давай почитаем басню о лисице, мама!.. Я видел лисицу прошлой ночью. Солдат принес ее в…

Я задержала свою руку на его головке.

— Не сейчас, мой милый!

Он выглядел озадаченным.

— А где мадам де Полиньяк? — спросил он.

— Она в своих апартаментах. Она очень занята, — ответила его сестра.

— Сегодня все как-то не так! — сказал мой сын.

Потом он оживился:

— Мама, пойдем, я покажу тебе мой садик!

— Думаю, сегодня тебе лучше остаться дома, моя радость. В конце концов… да, я почитаю тебе!

Итак, я сидела и читала, в то время как мои уши напряженно ловили звуки, которые могли означать, что прибыл посыльный с такими ужасными известиями, которые я даже не осмеливалась представить себе.