Виктория Холт - Исповедь королевы

На собрании он сделал решительное заявление. Он не допустит никаких изменений в общественных институтах, под которыми он подразумевал армию. Он сделает налоги одинаковыми для всех. Дворянство и духовенство должны отказаться от своих привилегий. Он желает получить совет относительно отмены королевских указов.

Когда он уезжал, он приказал, чтобы на ночь Ассамблея была распущена, но никто не подчинился его приказу. И когда маркиз де Брезе, церемониймейстер, объявил собрание закрытым и посоветовал всем разойтись по домам, встал Мирабо и крикнул, что они разойдутся только тогда, когда пожелают, а что касается Брезе, то он может вернуться к тем, кто его послал. Он повторил, что разогнать их можно только силой оружия.

Как типично это было для Луи — потерять всю свою твердость так же быстро, как он приобрел ее. Когда Брезе сообщил ему о том, что произошло, он только пожал плечами и сказал:

— Что ж, очень хорошо! Пусть остаются там, где они находятся сейчас!

Потом он совершил ошибку. Он уволил Некера и назначил на его место де Бретея.

Я сидела с детьми и читала им вслух басни Лафонтена. Дочь облокотилась на мое кресло и следила глазами за текстом, пока я читала, а сын сидел у меня на коленях и смотрел, как двигались мои губы. Он то и дело пронзительно смеялся, когда какое-либо место в рассказе казалось ему особенно забавным.

В такие минуты, как эти, было легко забыть о том, что происходило вокруг нас.

Мы находились в Трианоне, который за последний раз очень изменился. Театр стоял закрытым. У меня к нему душа не лежала. Я часто бродила по саду вместе с Габриеллой, и мы старались не говорить с ней о том страхе, который был у нас в душе. Я уже больше не была окружена веселыми молодыми мужчинами. У них отняли их синекуры, которых все они добивались и которыми я их с восторгом одаривала. Они были рассержены. «Мы все станем банкротами!» — кричали они.

Я перестала читать и закрыла книгу.

— Я хочу показать тебе мои цветы! — сказал Луи-Шарль.

Тогда мы спустились в сад, к тому маленькому клочку земли, который я отдала в его полное распоряжение. Цветы приводили его в восторг, и он уже выращивал их там с помощью садовников.

— Не знаю, что я больше люблю, мама: цветы или солдат! — сказал он.

Рука об руку мы гуляли по садам, и мои дорогие сельчане с хутора выходили на улицу, чтобы сделать нам реверанс. В глазах их читалось чувство обожания к моим детям. Ни один человек не догадался бы, что происходит во внешнем мире. И снова Трианон был моим раем.

Сын выпустил мою руку и убежал вперед. Он добежал до своего садика и стоял, поджидая нас.

— Я разговаривал с кузнечиком, — сказал он. — Он смеялся над старым муравьем. Но ведь он больше не будет смеяться, когда придет зима, не правда ли, мама?

— Когда же ты разговаривал с кузнечиком, мой милый?

— Только что. Ты не могла видеть его. Он выпрыгнул из книги, пока ты читала.

Он серьезно взглянул на меня.

— Ты все это выдумал! — сказала его сестра.

Но он клялся, что не выдумал.

— Я клянусь, — кричал он.

Я рассмеялась. Но его склонность к преувеличениям немного обеспокоила меня. Не то чтобы он не желал быть правдивым — просто у него было чрезвычайно живое воображение.

Потом он собирал цветы и дарил их мне и своей сестре.

— Мама, когда ты поедешь на бал, я сделаю тебе ожерелье из цветов! — сказал он.

— В самом деле, милый?

— Красивое-красивое ожерелье! Оно будет лучше бриллиантового.

Предостерегающие тени всегда были рядом со мной.

Неожиданно я подняла его и горячо поцеловала.

— Я гораздо больше хотела бы иметь цветы! — сказала я.

До меня дошли новости о том, что происходило в Париже. И эти жаркие июльские дни город, казалось, к чему-то готовился и выжидал. Я слышала, что часто упоминались имена наиболее опасных людей — Мирабо, Робеспьера, Дантона и самого большого предателя среди них всех — герцога Орлеанского, принца из королевской династии, который подстрекал страну подняться против нас.

— На что он надеется? Занять твое место? — спрашивала я Луи.

— Это будет невозможно! — отвечал мой муж.

Но я слышала, что целые толпы день и ночь собирались в саду Пале-Рояля и что на этой небольшой территории герцог Орлеанский уже стал королем. Говорили, что журналист-агитатор Камилл Демулен находился на его содержании. Этот человек работал против нас.

— Они никогда не добьются успеха в борьбе против трона! — говорил Луи.

Мадам Кампан была еще более спокойна и серьезна, чем раньше.

— Расскажи мне все! Ничего не скрывай от меня! — просила я ее.

— В Париже бунты, мадам. Толпы людей бродят по улицам, и владельцы забаррикадировали свои магазины.

— Насилие! Как я ненавижу его! — пробормотала я.

— Дантон произносит речи в саду Пале-Рояля, и Демулен — тоже. Они сбросили зеленую кокарду, потому что это цвета графа д’Артуа.

— Боюсь, что они ненавидят Артуа почти так же, как и меня.

Мне стало грустно, когда я вспомнила о тех расточительных авантюрах, которые мы делали с ним.

— Они выбрали цвета мсье Орлеанского, мадам — красный, белый и синий, триколор. Они требуют восстановления в должности Некера и маршируют по улицам с бюстами Некера и герцога Орлеанского.

— Значит, теперь они герои!

Луи снова изменил мнение. Теперь он решил, что необходимы твердые действия. Он призовет военных, он пошлет гарнизоны в Бастилию. Генеральные Штаты необходимо распустить. Но, укрепляя гарнизонами Бастилию, король отдал приказ, чтобы они не использовали ружья против народа.

Я никогда не забуду ту ночь четырнадцатого июля. Жаркий, знойный день подошел к концу, и мы удалились в свои апартаменты.

Я не могла заснуть. Как я была не похожа на Луи! Его отдых, казалось, ничто не могло потревожить. Но, когда прибыл посыльный, его пришлось разбудить.

Это был герцог де Ларошфуко де Лианкур. Он поспешно приехал из Парижа, чтобы рассказать нам ужасную историю. Его лицо было пепельного цвета, его голос дрожал.

Я слышала, как он кричал, чтобы его провели к королю. Тогда я встала и накинула платье.

Королевские слуги возражали. Король находится в постели, говорили они. Его нельзя беспокоить в такой час.

Потом я услышала немногословный ответ Лианкура:

— Разбудите короля! Я должен видеть короля!

Герцог вошел в спальню.

— Сир! Народ штурмовал Бастилию! — воскликнул он.

Луи сел в кровати, протирая глаза со сна.

— Бастилию… — пробормотал он.

— Они взяли Бастилию, сир!

— А… комендант?…

— Они убили де Лоне, сир. Они прошествовали в тюрьму с его головой на пике.

— Это, кажется, похоже на восстание! — сказал король.

— Нет, сир! — серьезно ответил герцог. — Это революция!