Розмари Черчилл - Дочь Генриха VIII

Теперь, когда трещины в их браке расширялись с каждым днем, заставляя холодные ветры страха веять над ее головой, Анна многое отдала бы за то, чтобы, проезжая мимо этих самых простых людей, она могла увидеть хоть одно-два улыбающихся лица, даже за слабое подобие тех криков одобрения, которые раньше всегда встречали Екатерину. «Возможно также, — отметила она с кривой улыбкой страха, — что Генрих заразил меня своими, присущими только ему суевериями. Так что я все время стремлюсь умиротворить Господа за то зло, которое, как предполагается, я причинила другим, усиленно корпя над бесконечными унылыми одеждами и благочестивыми книгами, вместо того чтобы танцевать и петь, не обращая ни на кого внимания, как я делала это раньше». Она громко обратилась к Джорджу, как если бы говорила сама с собой, да и как иначе, разве он не был ее братом:

— Они обвиняют меня во всем, даже в плохом урожае. Они проклинают и плюют на имя Нан Боллен. А будь я женщиной легкого поведения — вроде нашей сестрицы Мэри — и залезь я в постель короля без обручального кольца, я бы купалась в лучах славы и их одобрения. Разве это справедливо? — Ее пальцы выбили нервную дробь по подоконнику. — Вся эта беднота вдалбливает всяческим глупцам, что я твердила, как попугай: «Я никогда не буду просто вашей любовницей».

Теперь, когда она возвращалась воспоминаниями в прошлое, эти слова насмешливым эхом звучали в ее ушах. Ах, если бы она могла переиграть все сначала! С какой радостью она приняла бы теперь то, менее величественное положение! Когда Генрих устал бы от нее, ее падение было бы гораздо более легким, ранящим только ее честь…

— Анна, ты явно переутомилась, иначе бы ты не говорила подобных вещей.

Ее брат успокаивающе пожал ей руку, но она не обратила на это внимания, продолжая свой монолог:

— Разве я виновата в том, что король первым остановил свой алчущий взгляд на мне? Я не искала и не хотела его любви. Но как может девушка отказать своему монарху, не навредив при этом себе? Ты же знаешь, что мое сердце было отдано другому. Но нас жестоко разлучили. — Ее полные губы дрожали. — Святой Боже, если бы Гарри Перси и я встретились раньше и поженились — мы были бы в полной безопасности.

— Тихо! — Джордж предупреждающе нахмурил брови. — Неужели ты никогда не научишься держать язык за зубами? — Его тон смягчился: — Дорогая моя, я же знаю, как вы с Перси любили друг друга. Вы тогда были просто мальчишкой и девчонкой, открывшими для себя врата рая и думавшими, что это принадлежит только вам. Но мы все прошли этой дорогой, будучи еще зелеными юнцами. И какая теперь польза оплакивать зыбкую мечту, которая все равно никогда не стала бы явью?

— О нет, я лучше буду оплакивать себя ту, которой я стала теперь, — Неожиданно ее блестящие глаза широко распахнулись. — Джордж, я боюсь, я очень боюсь. Иногда мне кажется, что он… смотрит на меня почти с ненавистью. Это преследует меня даже во сне. — Она вздрогнула, как будто ледяной ветер ворвался сквозь стекла закрытых окон.

После казни сэра Томаса Мора она заметила какую-то едва уловимую перемену в короле. Было такое впечатление, что последняя искорка его прежней искренней веселости погасла вместе со смертью этого мудрейшего и самого очаровательного из его подданных. Генрих двигался и говорил теперь с большим трудом и был часто подвержен приступам черной меланхолии. Когда в эти моменты он смотрел на Анну, в его безжалостных глазах она читала хладнокровный приговор себе.

«Ты стала причиной смерти моего лучшего друга, — казалось, говорил ей его обвиняющий взгляд. — Если бы не ты, мы могли бы поужинать сегодня с ним. А завтра мы могли бы вместе погулять в его саду, если бы ты не уничтожила его».

Сознание Генриха было слишком ранимым, чтобы вынести малейшее напряжение. Если в поле его зрения появлялось что-то его беспокоившее, он тут же торопился переложить этот груз на кого-нибудь другого.

Джордж гладил ее руку, покоящуюся в его руке, стараясь найти какие-то ободряющие слова:

— Анна, ни одна женщина не проходила более рискованного пути к короне и не выказывала большей храбрости в достижении этой цели, чем ты. И теперь ты не должна робеть перед лицом плохо складывающихся обстоятельств. Ты, которая сокрушила кардинала, одержала верх над королевой, порвала с папой римским!

— Сейчас все не так. У госпожи Анны Болейн было много преимуществ, которыми теперь не обладает королева Анна.

— Зато королева Анна обладает таким богатым опытом, которым госпожа Анна, конечно же, не располагала.

— Опыт! Он сослужил мне дурную службу, уверяю тебя, Джордж. За последние три года он научил меня только одной вещи: мужчина сделает все, чтобы ублажить женщину, которую он любит, из страха потерять ее. Но когда она становится его женой, этот страх проходит… а вместе с ним и желание ублажать.

Ее голос дрожал от боли, и Джордж вдруг почувствовал неосознанное желание прямо тут же разыскать своего царственного зятя и лупить его по его напыщенной физиономии, пока кровь не польется ручьем. Потом он сардонически усмехнулся. Сейчас он был нужен Анне, как никогда прежде, а какую пользу он сможет ей принести, если будет валяться обезглавленным трупом на лондонском мосту? Он заставил себя заговорить в шутливом тоне:

— Вероломство — имя тебе, мужчина! Но коль уж это так, то и тебе в свою очередь следует стремиться ублажать его.

— Только этот путь и остался, и мы оба знаем это… Джордж, во имя всего святого, как мне обзавестись сыном?

— Мне кажется — в моем мужском невежестве, — для этого существует только один путь.

Раздавшийся в ответ смех Анны больше напоминал истерику.

— Но, похоже, не каждому быку дано породить здорового бычка.

— Анна, умоляю тебя, будь осторожнее!

— Надеюсь, с тобой-то я могу разговаривать, ничего не опасаясь?

Их взгляды встретились в невысказанных вопросе и ответе. Наконец Джордж заговорил со значением в голосе:

— Елизавета ведь достаточно здоровый ребенок.

— Но ведь она девочка. А сколько мертворожденных или слабых, не способных к жизни сыновей принесла ему Екатерина?

— Потому что их брак был греховным. — В его тоне было что-то механическое, заученное, и Анна раздраженно вырвала свою руку из его.

— Уж между нами-то не надо этого лицемерия!

— Пусть так… У него все же есть один сын, — Он имел в виду молодого герцога Ричмондского, незаконнорожденного сына короля от одной из его прежних любовниц.

— А я ручаюсь, что Гарри Ричмонд очень скоро успокоится в могиле. Смерть отчетливо написана на его лице для всех умеющих читать. Он все время харкает кровью. — В ее голосе послышался стон. — Там, где оказались несостоятельными две женщины — а может быть, и больше, — как могу надеяться на успех я?