Розмари Черчилл - Дочь Генриха VIII

Нечеловеческим усилием воли Мария заставила себя ответить без дрожи в голосе:

— Я понимаю.

— Прекрасно. Но не будет ничего хорошего, если вы вобьете себе в голову абсурдное заблуждение, что один маленький камешек сможет остановить наводнение.

— Может быть, будут и другие камешки.

— Сомневаюсь, что их будет много. Топор палача — весомый аргумент.

Он говорил с грубой прямотой, но Мария оставалась непоколебимой. Она не отрываясь смотрела на солнечный луг, над которым в беспрерывном хороводе кружились пылинки, и Кромвель начал обдумывать другое направление атаки. Он полагал, что ее невозможно будет сломить простой угрозой применения силы. «Мученики обожают мученичество», — подумал он с иронией, но Кромвель знал все слабости человеческой натуры. Эти знания он использовал постоянно, и у Марии, как и у других, была своя «ахиллесова пята». Теперь он решил ткнуть именно в нее.

— Только что вы просили меня походатайствовать за вас перед его величеством. Я охотно сделаю это, если вы покоритесь — чисто формально, скажем так. Постойте, — остановил он ее, когда она хотела заговорить. — Я походатайствую о большем, чем просто о нескольких платьях, хотя и это тоже не будет забыто. Я попрошу короля устроить вам достойное замужество. Клянусь, что в своем всепрощении он будет только рад споспешествовать этому, ибо он глубоко заинтересован в вашем счастье. — Ложь текла с его уст подобно меду. — Послушайте, леди Мария, вам уже восемнадцать, вы в том возрасте, когда большинство девушек уже перестают быть девушками, а становятся хозяйками в собственном доме, наслаждаясь безопасностью под опекой своих мужей. Я знаю, как вы любите детей. Вы без ума от своей единокровной сестры, но насколько драгоценнее для вас будут ваши собственные дети!

Про себя он очень сомневался, что король вообще позволит своей дочери выйти замуж, ибо почти любой аристократ, окажись он ее мужем, наверняка начнет борьбу на ее стороне за обладание троном. В мужья ей надо выбрать человека низкого происхождения, неспособного в случае чего заручиться реальной поддержкой. Низкого происхождения… Новая мысль молнией промелькнула у него в мозгу.

А почему бы его собственной блестящей карьере не увенчаться в один прекрасный день связью с королевской семьей? Соединить холстину с парчой? Король только облегченно вздохнет, поместив свою доставляющую ему столько хлопот дочь в надежные руки, откуда уже не сможет воспоследовать никакого вреда. И хотя Кромвель был абсолютно безразличен к чарам противоположного пола, что-то в Марии всегда привлекало его. В целом же прекрасный план на будущее… если не считать сомнительного удовольствия иметь тестем короля!

Пребывавшая, к счастью, в неведении о ходе мыслей ее собеседника, Мария подошла к окну и, выглянув наружу, увидела точно такой же сад, какой она хотела бы иметь, если была бы хозяйкой замка. Все ее хозяйственное умение было бы направлено на поддержание хорошо организованной жизни в имении. Ее повелитель скакал бы верхом на охоту, а она ждала бы его возвращения с ребенком на руках, а второй в это время цеплялся бы за ее юбку.

Устав от сложностей, в которых она жила сейчас, и вообще от всего, ее сердце давно томилось в ожидании подобного избавления. И вдруг она почувствовала у себя за корсажем бумажный сверток. Это было последнее письмо ее матери, написанное ей перед переездом в Хэтфилд. Мария всегда носила его с собой как талисман, и каждое нежное слово в нем дышало верностью старой церкви, под священной дланью которой объединился весь христианский мир.

Она обернулась к Кромвелю, глаза ее были затуманены.

— Сэр, я благодарна вам за ваши добрые предложения, но я не могу принять неприемлемое.

— Ну что же. — Он пожал плечами, отвернулся, затем выдержал паузу. — Леди Мария, вы самое упрямое женское существо из всех, с кем меня сталкивала моя несчастливая судьба. Несмотря на это я готов служить вам, но хочу вас предупредить. Вы приближаетесь к столь опасному болоту, откуда даже все могущество Испании не сможет вытащить вас. Поэтому, умоляю вас, следите за каждым своим шагом. — Его глаза сузились. — Мне очень интересно… возможно ли, чтобы вы каким-либо образом изловчались получать весточки от вашей матушки, которые делают ваше сопротивление столь жестким? Существует ли кто-нибудь, кто снабжает вас средствами к существованию, помогающими вам придерживаться ваших глупых фантазий?

— Я… я… не понимаю, о чем вы говорите. — Ее щеки предательски вспыхнули.

— Да неужели? Очень странно, благо, я никогда не считал вас дурочкой.

Коротким кивком он отпустил ее, и Мария, едва переставляя ноги, поплелась в свою комнату, трясясь от страха. Ее переписка с Чапуизом должна на время прекратиться, и, если когда-нибудь она решится возобновить ее, Маргарет и слуге посла придется подыскать более надежное место для обмена посланиями. Мария была уверена, что теперь в обслугу дома будет внедрен шпион, ибо, если Кромвель почувствовал хотя бы слабый запах ее секретной переписки, он будет вынюхивать след с настойчивостью ищейки.

Ближе к вечеру поднялась суматоха, связанная с предстоящим отъездом, когда весь королевский двор высыпал на улицу. Мария открыла свое зарешеченное окно как раз вовремя, чтобы увидеть, как маленькая принцесса Елизавета взлетела вверх в сильных руках своего отца, усаживавшегося в седло. Он гордо держал ребенка перед собой так же, как когда-то качал на коленях Марию к вящему восхищению всех окружающих. Одно рыжеволосое дитя в его руках, другое — отвергнутое, никем не замечаемое… не замечаемое? Мария быстро схватила свою лютню и помчалась вниз через Главный зал. Все слуги были во дворе, так что остановить ее было некому, и она беспрепятственно добралась до балкона, выходившего во двор поместья. Встав там, она запела, аккомпанируя себе на лютне; ее приятный, хорошо поставленный голос моментально заполнил тишину, которая вдруг опустилась на собравшихся внизу.

Это были стихи, написанные для Анны Болейн ее кузеном — поэтом сэром Томасом Уаттом; и когда эхо голоса Марии замерло вдали, она подняла подбородок, вызывающе глядя на расплывающиеся перед глазами поднятые к ней лица. Затем король медленно снял шляпу и слегка поклонился в ее сторону. По толпе пробежал шелест, когда все придворные, следуя его примеру, одновременно также приподняли свои шляпы. Генрих повернул лошадь и поскакал прочь со двора рядом с Анной. Даже недовольный вид леди Шелтон, поднимавшейся к ней с проклятиями, явно написанными на ее искаженном лице, не могли погасить восторга Марии. Что значит любое наказание по сравнению с тем, что с ней вежливо поздоровался отец, признав тем самым ее существование, несмотря на присутствие рядом Анны?! К этому надо еще добавить удовольствие от сознания того, что стихи, которые она выбрала, доставили ее мачехе несколько неприятных мгновений, ибо все знали, что Томас Уатт многие годы был влюблен в Анну и в свое время зажег в сердце Генриха не одну искру ревности!