Слав Караславов - Низверженное величие

По вечерам, лежа в огромной кровати, Кита и Богдан подолгу обсуждали каждый тревожный случай. Так было при создании регентства, при решении участи иностранных резидентов, так бывало каждый раз, когда возникали вопросы государственной важности. А сколько анекдотов, сколько злобных выпадов кружило по ее адресу! И все от зависти. Она, мол, хочет царствовать, хочет усыновить маленького Симеона. Был царь-объединитель, теперь — царь-заместитель. На их автомобиле кто-то установил царскую корону. Одна из ее фраз стала известна всей стране, и в том виновата она сама. Когда Филов стал регентом, она не сдержалась и воскликнула: «Богдан, Богдан, теперь мы будем царствовать!..» Воскликнула в присутствии только матери и отца. Непонятно, как эта фраза вышла за стены дома. Может, мать где-то прихвастнула… И стены имеют уши, напрасно она не сдержалась.

Сейчас события приобретали драматическую окраску, даже в самой Германии зашевелились враги нового порядка… Кита придвинула фарфоровый чайник и подлила мадам Бекерле остывшего чая… Та настолько разгорячилась, что скинула желтое фигаро, обнажив красивые округлые плечи, усеянные крохотными веснушками, такими же золотистыми, как и ее волосы. В этой женщине был какой-то неукротимый напор. Кита попыталась взглянуть на нее со стороны, мужскими глазами, и решила, что привлекает мужчин не столько ее красота, сколько темперамент. Такие женщины, наверное, интересны для мужчин. В сравнении с собой Кита находила ее более легкомысленной. Болтливость ее должна надоедать каждому, кто близко познакомится с ней. Тут надо просто привыкнуть слушать вполуха. Раздражает и ее огромное самомнение. Это Кита давно уже почувствовала. Еще в самом начале знакомства фрау Бекерле показалась ей самовлюбленной особой, для которой все, что она говорит и думает, — красиво, умно и изысканно. По мнению же Киты, представление фрау Бекерле о собственной персоне не может не унижать достоинство мужчины. И как только супруг терпит ее столько времени! Кита представила себе высокого, сухопарого немца. Совсем недавно он сбрил бороду. Не пристало военному человеку носить бороду, какой бы ухоженной она ни была. Но избавился он от нее и по другой причине. Морщины уже бороздили чело полномочного посла, заботы его заметно состарили, и теперь ему не надо прилагать усилий, чтобы выглядеть солидней в глазах своей жены и окружающих.

— А почему ваш супруг не зашел?.. — спросила хозяйка, воспользовавшись краткой паузой в монологе фрау Бекерле.

— У нас гость, мадам Филова, да, гость, очень приятный человек, большой специалист в области кино… Хочет сделать грандиозный фильм о вашей природе… Кстати, он считает, что, если я не дополняю своим присутствием эту природу, ее красота сильно блекнет… Понимаете, мадам Филова… Прекрасный человек, великий художник и артист, замечательная личность… Именно такие люди увековечат немецкую нацию, а не какие-то там деградирующие графы и принцы, бросающие тень на подвиги наших воинов… Но мне нужно идти, я обещала нашему гостю позировать…

Кита проводила ее и вернулась к чайному столику. В дверях появилась служанка. Кита велела ей убрать посуду и, положив ноги на стоявший рядом стул, поймала ниточку прерванных размышлений. Хорошие это были дни, их ждали только радости и почести, каждый старался быть к ним поближе… А сейчас даже добрые знакомые начинают их избегать, сторонятся… Надвигается что-то ужасное, и это всех страшит. Богдан и князь Кирилл уже видят эту опасность, только Михов продолжает смотреть на все сквозь розовые очки. Просто удивляешься его глупости и самоуверенности. Есть что-то общее между ним и фрау Бекерле, особенно в их суждениях, дурацком оптимизме. Ведь вот же немцы долго хорохорились перед открытием Второго фронта, готовились, клялись, что сомнут англичан и американцев, а теперь отступают, с боями, но отступают. А она, Филова, не хочет, чтобы германская армия отступала, она хочет слышать только о победах германского оружия. Но, наверно, сил у Германии не хватает, надо ей как-то помочь, а наши «патриоты» ждут, хотят получить все готовенькое. Эти их пустопорожние заявления просто поражают ее. Лучше сказать правду, напрячь все силы и добиться победы или прийти к какому-нибудь компромиссу… Князь Кирилл, вероятно, хорошо все понимает, в последнее время выглядит очень мрачным и одиноким… При виде его в ней пробуждается сочувствие, жалость и нечто большее… Если бы он пригласил ее к себе без Богдана, скорей всего, она бы пошла… Да и муж как будто совершенно забыл о ней… Уже столько времени они не были в своей спальне вместе, как все нормальные супруги… И сегодня он отправился один в Панчарево, оставив ее куковать здесь, в Чамкории. Хорошо хоть пришла эта болтливая гостья, помогла убить скуку… Кита поднялась и медленно направилась к дверям. Она знала, что Богдан вернется не скоро. Он надел один из недавно сшитых костюмов, заколол галстук бриллиантовой булавкой. Отправился по каким-то серьезным делам, даже не посоветовавшись с ней… Это уже пугало и нервировало ее…

Прием на яхте «Розовое будущее» закончился. На этот раз были приглашены не только видные игроки, но и городские тузы, однако веселья не получилось. Тузы были сильно озабочены. Всюду говорили о продолжающемся выравнивании линии фронта. Русские уже достигли Дуная, в воздухе нагнеталась невидимая тревога. Борису Развигорову казалось, что все эти господа спали с уложенными чемоданами, готовые к бегству в староболгарские земли. Некоторые, зная свои грешки, смотрели и дальше: подумывали, например, о Турции. В течение вечера на яхте то тут, то там вспыхивали приглушенные споры о Втором фронте союзников, о новом немецком оружии, но и они угасли, подавленные всеобщим унынием. Играли неохотно, пили мало. Первым поднялся начальник гарнизона, за ним последовали остальные видные личности. Господин Чанакчиев захмелел в самом начале вечера и отправился спать.

Вокруг круглого столика остались только госпожа Чанакчиева, капитан и Димитр Филчев. Сейчас он уже перестал играть роль преуспевающего парвеню, это был озадаченный человек, который думает о том, как бы спасти свою шкуру. Он обладал способностью издалека чуять приближение беды. Многое из недвижимости он уже продал и обратил в золото, то же сделала и его двоюродная сестра. Несколько раз она ездила в столицу и скупала земельные участки в Бояне. Пусть теперь хоть сотня бомб упадет на город — земля останется в ее владении. В сущности, женщина есть женщина. Какая бы власть ни пришла, она сможет встать на ноги, если у нее что-нибудь сохранилось на черный день. Вот только муж ей был ни к чему — очень уж стар. Впрочем, он сам отвечает за свои поступки. А она? Что будет с ней? Она никому ничего плохого не делала, никого никуда не выселяла, ничьих денег не присваивала, брала только то, что принадлежит ей. И все же пора перебираться в столицу. Пусть он сам тут разбирается.