Владимир Малик - Князь Игорь. Витязи червлёных щитов

Лицо Игоря прояснилось.

— Спасибо, дорогой мой учитель! Спасибо за искренность, за то, что с детства и до зрелых моих лет неизменно любишь меня, за то, что сегодня не оставил меня наедине с моими мыслями, а идёшь, невзирая на годы, в этот поход, чтобы разделить со мною его трудности и радость победы.

Он наклонился с седла и, обняв Славуту за плечи, поцеловал в бледную после болезни щеку.

Вскоре полк спустился по склону горы к Десне, перешёл её по связанным плотам и прямым, наезженным шляхом продолжил путь к Путивлю.

Воины не торопились, ехали медленно, чтобы не запалились и не подбились кони, нагулявшие за зиму лишнего жира. Ехали тихо, без разговоров, шуток и смеха. Каждый углубился в свои мысли, ведь им предстояла не праздничная прогулка…

В четверг, под вечер, Игорь прибыл в Путивль. При радостных возгласах выстроенных на плацу воинов, под весёлый колокольный звон князь и княгиня въехали в город. Их встретили хлебом-солью, а юный счастливый Владимир на радостях чуть было не кинулся матери на шею, но вовремя спохватился и только поцеловал ей и отцу руки. Рядом с ним приветствовал прибывших Владимир Галицкий.

Хотя дорога была утомительной, Ярославна захотела сразу же подняться на крепостную стену, чтобы, как она сказала, окинуть взглядом всю сыновью вотчину — Путивльскую землю — и благословить её.

Отправив детей с няньками в палаты, князья в сопровождении боярина Славуты и Владимирова воеводы Волка по скрипучим ступеням поднялись на южную башню. С неё открывался величественный вид на раздольные долины и овраги, поросшие густыми рощами, на широкие серебристые плёсы Сейма, на бесконечные луга за рекой и тёмно-синие боры на самом горизонте.

В лицо повеяло тёплым ветерком. Пригревало солнце.

Ярославна пришла в восторг:

— О Боже, какое великолепие!

Полноводный Сейм под косыми лучами заходящего за далёкие леса солнца блестел, как чистое золото. Протекал Сейм далеко внизу, и Путивль с его высокими валами и ещё более высокими заборолами, казалось, плывёт по этому струящемуся золоту, как гигантский сказочный корабль.

Ярославна не впервые была в Путивле, но никак не могла налюбоваться красотой, каждый раз по-новому открывающейся ей. Глаза её вновь и вновь находили что-то необычное, волшебное, и от этого прерывалось дыхание, а из уст вырывалось восхищённо:

— Ой, мамочка родная, какая красота!

А вокруг действительно всё было славно. Красовалась ранняя весна. Нежной зеленью покрылись горы и долы. На востоке, на высоких холмах среди леса, блестели золочёные кресты монастыря, на западе острым шпилем возвышалась Перунова гора, где, как говорят, похоронен прадавний северский князь Путин, который и срубил этот город; за Сеймом темнели неоглядные боры, а внизу, под горой, синел широкий плёс, прозванный Братом и Сестрицей, потому что там когда-то, спасаясь от половцев, утонули брат и сестра…

— Как красиво вокруг! Какая прекрасная дунай-река! — радостно воскликнула Ярославна.

— Не Дунай, а Сейм, княгинюшка, — поправил Игорь.

Но Ярославна возразила:

— Дунай… У нас в Галичине каждую речку называют дунаем. Даже в песнях про это поётся:

Игорь спорить не стал и сразу согласился:

— Пускай так и будет. — И обратился к сыну: — Твой полк уже готов к походу, княже?

Владимир радостно зарделся от отцового торжественного обращения — «княже».

— Готов, отче, — уважительно склонил голову сын. — Четыре стяга гридней, кроме путивльской заступной [90] [90] Заступ — здесь: защита, оборона. Заступная дружина — отряд для обороны крепости на случай осады. дружины, что остаётся дома, да шесть сотен черных людей, собранных со всей волости. Все хорошо вооружены. У каждого — щит, меч, копье, лук с сотней стрел, засапожный нож… По два коня — верховой и сумный [91] [91] Сумный — конь для перевозки оружия и припасов в сумах, то есть в мешках, торбах. .

Владимир и далее расхваливал бы свой полк, но Игорь перебил его:

— А что слышно от Святослава Рыльского?

— Гонец от князя передал, что Святослав, как и договорились, будет ждать нас на Пеле.

— Это хорошо… А Ярослав Черниговский прибыл уже?

— Князя Ярослава нет.

— То есть… Как это нет? — не поверил Игорь, меняясь в лице. — Должен бы уже быть здесь!

— Его не будет, отче, — опустил ясно-голубые, как у матери глаза Владимир. Смутился так, будто он повинен в том, что Ярослав не прибыл. — Но прислал тысячу ковуев с Ольстином Олексичем. С ним же передал, что сам прибыть не может, заболел…

— Заболел, заболел! — воскликнул сердито Игорь. — Знаю я его болезнь! Хитрый лис! Ещё ни в один поход на половцев не ходил! Неспроста Святослав, хотя и родной брат, его недолюбливает! Ишь, заболел!.. Плут! Трус чёртов!.. Обещал сам привести или прислать дружину в четыре или пять тысяч воинов, а лишь ковуев прислал…

Он не смог скрыть свою досаду и тревогу.

Славута тихо сказал:

— Игорь, а может, откажешься от похода? Ведь не собралось столько сил, как ты рассчитывал. Зато, если присоединишь свои полки к полкам Святослава, то будет ощутимая помощь князьям киевским, а половцам — урон великий!

Игорь распалился.

— Ты снова за своё, боярин! Должно, и догонял меня для того, чтобы при удобном случае повернуть мою рать назад? Так знай же — ничто и никто не остановит меня вернуться домой бесславно! Поход будет, хотя бы все силы земные и небесные ополчились против меня!

Славута умолк. Видел: не переубедить ему Игоря. Что ж, пусть идёт. Бывало, что и с меньшими силами князья ходили на половцев и возвращались с победой.

Солнце приблизилось к горизонту. С лугов потянуло прохладой. Игорь накинул на плечи княгине тёплый шерстяной платок и начал спускаться вниз.

Наступал погожий звёздный вечер. Путивль долго не ложился спать: в таборе, где остановилось на ночлег Игорево войско, горели огни, фыркали кони, перекликалась сторожа, по хатам и хижинам слышались голоса, в садочках шептались девчата со своими любимыми, которые утром уйдут в поход. В левадах распевали соловьи.

А в княжеских палатах, в украшенной зелёными ветвями гриднице князь Владимир устроил прощальное пиршество для князя с княгиней и воевод.

Не поскупился юный князь! На оловянных и глиняных блюдах, в серебряных и деревянных мисках лежали горы жареной рыбы и птицы, свинины и говядины, копчёное мясо диких кабанов и оленей, а также ржаной и пшеничный хлеб. Между ними стояли чаши с огурчиками, капустой и клюквой. В макитерках млели налистники — блинчики с творогом, в широких чашах блестели пухлые золотистые пампушки, смазанные маслом с толчёным чесноком. Надо всем этим изобилием возвышались высокие кувшинчики, жбаны, бочонки со сладким грушевым узваром, холодным пивом и свежим берёзовым соком.