Татьяна Алфёрова - Поводыри богов (сборник)

Ярка, ставшая к тому времени старой нянькой, ворчала:

– Князь забыл, сколько лет моей госпоже!

Но князь не забыл. На тринадцатое Ольгино лето, когда буйствовал цветом веселый весенний месяц травень, Князь появился в ее доме рано утром и целый час говорил с нею при закрытых дверях без свидетелей, после чего уехал. Ольга же приказала снарядить ей легкую лодку-павозку, убрать лодку цветами и отвести туда, где река Великая лижет песчаный берег у трех больших вязов перед рощей. После крикнула одеваться, да не рытым бархатом с тяжелым серебряным шитьем, а платье попроще велела подать, но серьги и ожерелья надела самые нарядные. Девки расчесали ей косу, помаслили брови, покрыли ее легким покрывалом, и Ольга отбыла под охраной пяти дружинников, не сказав ни слова даже няньке о том, что замыслила.

В маленькой павозке, засыпанной черемуховым цветом, увидел ее князь Игорь, под зеленым воздушным покрывалом, с тонкими ивовыми удочками, с лубяным ведерком без единой рыбки. Ни одной рыбки не поймала Ольга в тот день, поймала она взгляд князя и сердце его следом. Спешился Игорь, увидел прозрачные очи того же цвета, что Нево-озеро под лучом весеннего солнца, зыбкие, неверные, как озеро. Как озеро, глубокие, как озеро, хранящие тайну. Забыл о косуле, что преследовал в молодой роще, обо всем забыл, бросил поводья, подошел, утопая дорогими сапогами в прибрежном желтеньком песке, пересохло горло у князя, попросил он напиться. Набрала дева прозрачной воды в нежные ладони, поднесла Игорю… Пропал князь. Катались они на лодочке на другой берег, катались обратно. Говорил князь с Ольгою, не мог наговориться, но ни слова не помнил из сказанного. И вился над ними ласковый ветер, смеялись русалки под мелкой волной, плескали воду, рассыпалась она малыми радугами, свивалась кольцами на глубине.

Никогда не поминала Ольга о том, что было сказано великим князем за закрытыми дверями. Но сама запомнила накрепко вот что: молодой наследник князь Игорь ничего не хочет делать по подсказке – только сам. А ум у самого нескорый. Если же прикажешь, а хоть и попросишь – не выполнит. Ну а когда прикажет сильнейший, пусть великий князь, сделает без охоты и плохо.

После того как они прокатились в лодочке, князь Игорь – не иначе русалки наволхвовали – надумал свататься. Вещий Олег осерчал для виду, но сватов заслал. Через месяц все и сделалось. Князь Игорь считал, что уж здесь-то поступил по-своему, нашел себе жену без указки, пусть не самого знатного рода, но урманского племени. Великий князь согласился на брак при условии, что невеста будет его именем зваться, Ольгою. Ольге оно и привычно. Но чего ни князь Олег, ни Ольга не ждали, так это того, что она после свадьбы полюбит мужа сама. Это было не то чтоб неожиданно, но весьма кстати. Притом понимала, чего муж стоит на деле, оставалась послушной князю Олегу и вникала во все государевы дела.

Рисковала Ольга, подкарауливая в лодочке капризного Игоря той весной. Князь Игорь хоть и не слишком охоч был до девушек, но иные все же терпели от него обиды, а рабыни, напротив, обретали желанную волю, понеся от князя дитя. Но на тот рискованный случай, если князь захочет ее взять силою, сидели, схоронившись под ракитником, пятеро дружинников, да Ольга и на себя полагалась.

Молодой князь любил жену не то чтоб без памяти – ровно столько, сколько сил хватало, а сил на любовь у него немного оказалось. Потому княгиня и переживала, что ребенок не завязывался, потому и привечала обавниц да потвор. Правда, к ворожее Ласочке привязалась искренне, но наконец свершилось, скоро ей родить, а значит, всей женской слабости конец, конец всем дружбам, государыня не может по душе поступать, несвободна хуже рабыни. Хотя добра не забудет, расплатится с Ласочкой многажды, на то и власть.

Варяжские дети растут сами. Их отцы, если не умирают от старых ран или на поле боя, откуда попадают сразу в Валхаллу, пропадают в бесконечных походах и на охоте, появляясь домой на пару месяцев осенью. Их матери, если не умирают от постоянных родов, следуют за отцами в новые земли, оставляя подросших детей на нянек. Ефанда, мать Игоря, родила одного ребенка, мальчика, отправилась за мужем в далекую богатую Ладогу, уселась в кремле и более мужа практически не видела до его гибели. Первый великий князь Рюрик тратил жизнь на походы, торопился расширить свои новенькие земли. После Ефанда перешла под крыло своего брата, ставшего следующим великим князем, правящим от имени Игоря. Сама же она, склонная к повиновению, не тянулась за властью. Ругалась с ключницей, муштровала челядь брата, это да, но в остальном полностью положилась на того. Она сильно простыла, доглядывая за работницами, трепавшими лен на осеннем ветру, месяц лежала в лихорадке и умерла.

Ефанда не годилась в жены князю, с детства была простовата. Ее не прельщали богатые наряды, и самому пышному пиру она предпочитала лес с ягодами, орехами и грибами. Няньке даже после замужества питомицы приходилось сдерживать Ефанду, напоминать, что мочить бруснику или щипать птицу – не дело для княжеской жены. Великолепного своего мужа Ефанда побаивалась, перенеся часть этого страха на сына. Иногда поглядывала на маленького Игоря с сомнением, словно знала за ним что-то такое, чего не знали другие. Брата же любила самозабвенно и пыталась переложить часть этой любви на его жену Силкисиф, да не вышло, та не позволила. А как только Игорь стал складывать первые слова, совсем отдалилась от сына, считая, что воспитанием будущего достойного воина и князя должен заниматься достойный князь и воин. Олег, кто же еще!

Игорь еще только учился садиться на коня, как дядя прислал ему наставника, хмурого Асмуда. Асмуд учил мальчика биться игрушечным деревянным мечом; когда дядя приезжал домой, что случалось нечасто, маленький Игорь должен был показывать, что освоил. Речи дяди невыносимо скучны, от него пахло конским и человеческим потом, мешки под глазами и глубокие продольные складки между бровями казались мальчику печатью сонма злых богов, о которых рассказывали няньки. Он не мог запомнить ни слова из того, что говорил дядя, а говорил тот быстро, не как другие урмане, и часто переходил на славянское наречие. Игорь так нервничал, что погружался в сонное оцепенение, падая с низенькой скамейки, которую приносила нянька специально для таких случаев.

Когда наследник подрос, дядя взял его с собою в поход. Только отошли от города, реку сдавили каменные кручи так, что пришлось вытаскивать ладьи на берег. Дружинники тащили тяжелые лодки на себе посуху, и не было никого, кто помог бы идти Игорю, накормил и успокоил бы его. Затем они долго плыли на ладье по неспокойной реке. Едва-едва река стала теплой и ласковой и путешествие начало нравиться мальчику, все высадились, спрятались в зарослях, а ему заткнули рот, чтобы не подал голос. Долго ждали, после пришли какие-то люди, богато одетые, дружинники выскочили из кустов, началась битва, больше похожая на избиение. Игорю сделалось страшно, а еще жарко и хотелось пить. Вдруг дядя выдернул его из-под корней большого дерева с разрезными пятипалыми листьями, где он прятался, поднял на коня и еще выше на вытянутых руках, так что Игорь чуть не ударился о небо, закричал: