Анатолий Соловьев - Сокровища Аттилы

Разнаряженная толпа, истошно вопя, поскакала наперерез оленям, на ходу натягивая луки, выпуская стрелы. Но ни одна не попала в цель. Стрельба из дальнобойных луков требует силы и ежедневных упражнений. Скверные правители оказались еще более скверными стрелками.

Благородные животные пронеслись мимо, едва не налетев на Куридаха. Все, потеряв голову, пустились следом.

Даже у Диора, равнодушного к охоте, замерло от восхищения сердце, когда он наблюдал за бегом лесных красавцев. Олени мчалась по долине, запрокинув точеные головы так, что ветвистые рога легли им на рыжеватые спины, огромными скачками перескакивая высокие кусты, и шерсть их пламенела на солнце. Это был не бег, а полет.

Горячий сильный жеребец Бледы рвался за стремительно удаляющимися животными. За соправителем скакали Читтар, тарханы, телохранители. Но они отставали. Жеребец Бледы уносился вдаль, подобно вихрю.

Олени свернули к лесу. Бледа попытался повернуть жеребца вслед за ними, но не смог этого сделать. Он понял, что с его жеребцом что–то неладное, обернулся, гневно прокричал, чтобы ему помогли остановиться. Но куда там. Обезумевший конь мчался вперед, дико храпя, не разбирая дороги, прорываясь сквозь сплетения кустов. Многие воины оцепления пускались наперерез, надеясь задержать лошадь правителя. Морда жеребца покрылась хлопьями пены. Ветки проносящихся мимо деревьев сорвали с Бледы шапку, поранили щеку. Он, откинувшись назад, изо всех сил натягивал повод.

Но спастись ему не удалось. Жеребец совершил головокружительный прыжок через огромную рытвину, сорвался передними копытами и рухнул вниз, увлекая с собой и Бледу.

Когда подскакали тарханы и телохранители, правитель был мертв.

Это случилось неподалеку от пещеры, в которой скрывался Диор. Он видел, как суетились Васих и Куридах, заглядывая в яму, откуда телохранители вытаскивали безжизненное тело правителя. Жеребец его был еще жив и, пытаясь подняться на переломанные ноги, тоскливо ржал. Его пристрелил Силхан.

Васих и Куридах были не столь простодушны, чтобы поверить, что лошадь правителя могла взбеситься без причины. Они сами полезли в яму и принялись тщательно осматривать труп животного. Вскоре зоркий Васих вытащил из–под хвоста жеребца колючку. Сама она туда попасть не могла.

— Измена! — прокричал Васих, потрясая острым, как лезвие ножа, шипом. — Изменник среди нас!

— О, Тэнгри, ты всевидящ! Помоги нам обнаружить убийцу! — воззвал Куридах, простирая тощие руки к небу.

Диор внимательно наблюдал за тем, что происходило внизу. Теперь смерть Бледы случайной не назовешь.

За безопасность соправителя на охоте отвечали Силхан и Читтар. Но так как гибель Бледы произошла не из–за нападения, а из–за чьего–то злого умысла, пресечь который обязана личная охрана, то вина полностью ложилась на Читтара.

Грозные взоры Куридаха и Васиха обратились на него. Тарханы стали отъезжать от сотника, многозначительно перешептываясь.

Читтар сообразил, что попал в трудное положение. Лицо его посерело. Сотник взял шип из рук вождя утигур, сделал вид, что внимательно осматривает его. Теперь в дело должен был вступить Силхан, имевший верного друга в охране Бледы.

— Это он! — вдруг закричал один из телохранителей, показывая на своего сотника. — Он был возле джавшингира, почти рядом, клянусь громовержцем Куаром! Когда показались олени, я видел, как он наклонился к жеребцу джавшингира!

Читтар умер, не успев произнести ни единого слова. Стрела в три локтя длиной, выпущенная из дальнобойного лука Силхана, пронзила его с такой силой, что острый трехгранный наконечник высунулся из спины сотника почти на локоть. Никто из окруживших его людей не удивился столь незамедлительной расправе.

Вскоре скорбная процессия тронулась в обратный путь, увозя два трупа.

Но всего в этот день на охоте погибло трое. Когда толпа тарханов скрылась между холмами, Диор сделал знак Алтаю. И тот со словами: «Иди служить своему дяде на тот свет!» — погрузил меч в брюхо ничего не подозревающего Бузулая.

4

В тот день, оставшись наедине с Диором, Аттила много смеялся, вновь и вновь с жадным пристрастием расспрашивая, какое было выражение лица Бледы, когда тот мчался на взбесившемся жеребце к месту своей гибели.

— Прекрасно! — восклицал Аттила. — Прекрасно, мой друг! Ты совершил уже столько подвигов, что затмил славу древних богатырей Бурхана и Зорбы! За такие услуги любая благодарность покажется незначительной! Проси чего хочешь, я исполню любое твое желание!

— Мне ничего не нужно, — отозвался Диор, скромно стоя возле золотого трона.

В глазах правителя гуннов мелькнули страшные искорки, но Аттила тут же прикрыл тяжелые веки, и лицо его приняло скорбное выражение, потому что в шатер вошли вожди союзных племен, прибывшие на похороны Бледы.

Когда гроб соправителя опускали в могилу, в знак скорби Аттила нанес себе несколько ударов кинжалом. Но не на лице, а на теле. Свое некрасивое лицо безобразить он уже не хотел, так как готовился жениться на Юсте Грате. Он распорядился отправить на тот свет служить своему господину всех рабов, рабынь, слуг и служанок. В тот же день были сняты золотые пластины со столбов в шатре покойного и вместе с золотой кроватью превращены в слиток. Золотую бочку и ковш Аттила велел перенести в свой шатер.

После похорон Аттила сообщил Диору о своей беседе с византийским купцом Клавдием, ожидающим решения правителя гуннов, и протянул советнику портрет Юсты.

— Клавдий сообщил мне, что Юста отправила его втайне от Феодосия, — сказал Аттила. — Но в числе ее приближенных есть осведомители Феодосия и Валентиниана. Тайной поездка Клавдия долго не останется. Что скажешь?

Юста была изображена со стило, задумчиво прижатым к пухлым губам. Голову ее обхватывала золотая сетка. В руке она держала книгу. Нежное лицо в обрамлении рыжих кудрей, высокая гибкая шейка, широко распахнутые огромные зеленые глаза свидетельствовали о страстности и вдохновении поэтической натуры. От девушки исходило невыразимое обаяние цветущей молодости, женственности и совершенства. Казалось, в помещении, где находились Диор и Аттила, распространился нежный запах цветущей сирени.

Аттила, внимательно наблюдавший за выражением лица Диора, нетерпеливо спросил:

— Она красива?

— Не просто красива, прекрасна! — выдохнул Диор.

Понимание женской красоты у гуннов иное, чем у круглоглазых римлян. Удивленный Аттила взял из рук советника портрет, еще раз вгляделся, зачем–то перевернул портрет, посмотрел на него с другой стороны, заметил:

— Для гунна красива та женщина, которая рожает много детей, бережет богатства мужа, скачет на лошади, а в битвах кидается на помощь мужчинам! А эта не то чтобы рожать, но и меч в руках не держала! Ха! — Последнее восклицание означало высшую степень презрения. — Но я женюсь на ней! Заполучив римский престол без войны, я сохраню свою конницу для будущих битв!