Анатолий Соловьев - Сокровища Аттилы

Хоть советник Аттилы был смугл, а Добрент белолиц, нетрудно было заметить, что они близки по крови телосложением, особенной схожестью обличья, крутыми подбородками, складками на щеках, взглядом чуть исподлобья, даже тем, как они хмурились и улыбались.

— Да, вы одной крови — ты и он! — мрачнея, подтвердил Еран.

Нетрудно было сообразить, какая опасность нависла над Диором. Ведь он скрыл от Аттилы, что его мать славянка, Аттила уверен, что мать советника — римлянка. Если Верховному правителю донесут, что Добрент дядя Диора, то вождь мгновенно сообразит: его советник умышленно скрыл свое родство с антами и ради выгоды для своего дяди настаивал на захвате крепости готов. Даже то обстоятельство, что сам Диор до недавнего времени не знал, что Добрент его дядя, не послужит ему оправданием.

— Аттила уведомил меня, что твоим отцом был прославленный Чегелай, а матерью — дочь знатного римлянина, — настороженно сказал Еран. — Но выходит, это не так! Если человек скрывает свое родство, не значит ли это, что он хочет извлечь из обмана выгоду!

Его слова слышали многие, в том числе и Силхан. Добрент, видя, что царь хайлундуров встревожен, вопросительно посмотрел на племянника.

— Еран удивлен, что ты мой дядя! — обратился к нему Диор, принужденно улыбаясь.

— Разве он не знал об этом? — в свою очередь изумился князь.

Диор пояснил:

— Я не мог сказать Аттиле о нашем родстве. Он усмотрел бы в моих советах желание помочь антам, а не пользу гуннам!

Теперь озадаченно нахмурился и князь антов. В разговор вмешался Ратмир, обратившись к царю Ерану со следующими словами:

— О какой выгоде может идти речь, как не о выгоде для хайлундуров? Разве не тебе нужны обширные пастбища готов? Разве для этого не самое важное — разрушить Белый замок? Но помогли бы вам столь охотно анты, если бы Добрент и Диор не оказались родичами?

Еран неохотно признал справедливость слов Ратмира, но было видно, что подозрительность его сохранилась.

На совет предводителей привели пленного гота. Он заявил, что в крепости продовольствия более чем достаточно. Вдоволь и воды, которую берут из земли. Диор вспомнил рассказ отца о некоем воине Корсаке, побывавшем в Белом замке. Корсак говорил, что под крепостью в горе скрыта пещера. Пленный гот подтвердил, что так оно и есть. Пещера служит продовольственным складом.

— Как же вы берете воду из земли? — недоверчиво спросил Еран.

— Когда Каматира осматривал мыс, он заметил на склоне горы темное пятно и вытекающую из трещины струйку воды. Потом обнаружил пещеру, — пояснил пленник.

— Ты спускался в нее? — спросил Диор.

— Нет, господин, но хорошо знаю от других. Каматира устроил подъемник для воды. Очень хитрое сооружение! Двое рабов качают рычаги, и вода льется из глиняной трубы. Почему так происходит, я не знаю. В пещеру же спускаются по лестнице. Через каждые десять локтей там устроены прочные помосты для хранения запасов. Помостов много, и все они заполнены. Крепость неприступна, господин! — убежденно заявил гот. — В ней всего вдоволь, а стены несокрушимы!

Диор зловеще усмехнулся. Неужели его ум не изобретет хитрости, превосходящей хитрость какого–то византийца?

Вечером Силхан предупредил его, что Еран послал к Аттиле самого быстрого гонца.

— Будь осторожен! — сказал он. — Еран перестал тебе доверять. Твоим отцом действительно был Чегелай?

— Ты думаешь иначе? — холодно осведомился Диор, окинув пожилого тысячника пронизывающим взглядом, как бы желая удостовериться, не пора ли тому в обоз.

Но Силхан, ничуть не смутившись, доверительно прошептал:

— Карабур говорил, что голос Юргута звал тебя из лесу: сынок, сынок! Юргут был мне большим другом. Однажды я спас его от неминуемой смерти! Тюргеш хотел пожаловаться Чегелаю на него, и тогда Юргута взяли бы на аркан. Я предупредил моего друга, и он сбежал из тысячи!

— Чего ты хочешь? — равнодушно спросил Диор, созерцая перстень на пальце своей руки.

— Стать темник–тарханом! — незамедлительно отозвался тысячник. — И я не пошлю гонца.

Это был второй удар за столь короткое время. Если Аттила узнает еще и о том, что Диор выдал себя за сына Чегелая, будучи всего лишь сыном простого воина, он перестанет доверять советнику, а возможно, велит взять его на аркан. Римляне шутят, что есть заслуги настолько большие, что за них легче расплатиться единственно неблагодарностью. Аттила теперь гораздо меньше нуждается в советнике, если вообще нуждается. Поэтому он и послал его с хайлундурами, дав золотую пайзу, чтобы скрыть истинные намерения. Теперь у него появится превосходный предлог устранить Диора. А если еще и Силхан пошлет гонца, то предлогов будет два.

— Ты станешь темник–тарханом! — сказал Диор.

Поистине в этом мире все было, все будет и нет ничего нового под солнцем.

2

Добрент жестом пригласил Диора войти под свежесрубленный навес, где стоял грубо сколоченный стол и длинные скамьи, покрытые волчьими шкурами. Здесь несколько телохранителей князя, пошучивая друг над другом, правили на точильном камне мечи. Добрент окликнул одного из них, молодого богатыря с румяным, опушенным кудрявой русой бородкой лицом, послал за угощением, назвав воина Черноволом. Тот вложил свой меч в ножны, выбежал из–под навеса. Остальные, прихватив камень, почтительно вышли, чтобы не мешать беседе князя с племянником.

— Воины любят тебя, дядя! — задумчиво сказал Диор, усаживаясь на скамью. — И я вижу, вы дружны! Отчего?

— Да, мы дружны! — охотно согласился Добрент. — А отчего — ответ прост. Между нами нет злобы. Мы не ходим за добычей, и нам нечего делить. Все, что мы выращиваем на наших подсечных полях или добываем на охоте, распределяем по справедливости. Я, князь, имею лишь то, что имеет простой воин, и ничего сверх того! Превыше всего анты ценят ум, мужество и справедливость. Кто выделяется этими достоинствами — тот и князь! Твой дед Бож был справедлив и мудр. После его гибели анты решили, что я унаследовал его достоинства; и выбрали князем. Так за что же меня ненавидеть?

— Между вами есть зависть!

— Завидовать более мужественному и мудрому — разве это плохо? Да, между нами есть зависть, она заставляет человека стремиться к совершенству.

— Ты прав, — грустно заметил Диор. И опять его мысленному взору, подобно взблеску молнии, приоткрылась завеса будущего.

Вошел Черновол, легко неся на берестяном подносе холодное мясо вепря, копченую рыбу, свежие лепешки, янтарный мед в туесках, два серебряных бокала. И еще были туески с алой ягодой.

— Это наша лесная земляника, — сказал Добрент.

Земляника оказалась сочна, сладка и пахуча. Как и в прошлые беседы с Добрентом, душой Диора овладел уют.