Роберт Швейхель - За свободу

Франц фон Зиккинген. С гравюры Иеронима Гопфера

— Поистине приходится стыдиться того, что ты немец, — произнес Флориан Гейер и стиснул зубы. — Если герцог не располагает другими средствами, кроме перечисленных вами, господин Гиплер, то ему долго не удержаться на своем вновь завоеванном престоле, как бы он ни изворачивался. Летом по дорогам империи колесили вербовщики Фрундсберга [62] Георг фон Фрундсберг — один из соратников Трухзеса, командир ландскнехтов Швабского союза; принимал деятельное участие в карательных экспедициях против восставших крестьян во Франконии и Швабии. , и все праздношатающиеся и отлынивающие от службы ландскнехты устремились на зов барабанов и были переправлены через Альпы. Что станется с герцогом, когда в Ломбардии кончится старая драка между Германией и Францией [63] Старая драка между Германией и Францией — так называемые «Итальянские войны»; велись между Германией и Францией с конца XV до середины XVI в., в основном за обладание торговыми путями. ?

— Вы затронули самый важный для нашего дела вопрос. Не будь его, стоило бы нам думать об интригах герцога? — отвечал бывший канцлер. — Он делает ставку на отчаянное положение крестьян во всей империи. Везде под пеплом тлеют искры, и его эмиссары изо всех сил стараются раздуть пламя. Они рыщут по всей стране — от Шварцвальда до Богемского Леса. Канцлер герцога, очень ловкий человек, он же доктор Фуксштейн…

…объявившийся в Кауфберене как проповедник евангелия и сторонник крестьян, — продолжил Флориан Гейер. — Мне это известно. Он агитирует среди крестьян епископа Аугсбургского, князя-аббата Кемптенского, аббата Ирнейского и многих других между Изаром, Лехом и Дунаем, до самой границы Баварии…

…на которую должны одновременно напасть Богемия и Швабия, чтобы вклиниться между нею и Швабским союзом, — заключил Вендель Гиплер.

— Я сам так предполагал, но у вас, должно быть, имеются точные сведения?

— По дороге в Нюрнберг, в гейльбронском трактире «Сокол» мне повстречался рыцарь Стефан фон Менцинген, направлявшийся в Ротенбург, — с тонкой усмешкой заметил гость.

— Менцинген? — в изумлении повторил Гейер. — Тот самый Менцинген, чья подпись красовалась под отречением герцога Ульриха в пользу Швабского союза, Менцинген, которому герцог доверил своих детей в Гогентюбингене? И он направился в Ротенбург, несмотря на ссору с магистратом?

Убийство Ганса фон Гуттена герцогом Ульрихом Вюртембергским. С гравюры XVI в.

— Да, он самый, — подтвердил Вендель Гиплер. — Он обратился в суд и получил охранную грамоту. Прежде всего он заехал в Рейнсберг и взял с собой семью, чтобы внушить к себе доверие в Ротенбурге. За бокалом вина легко развязывается язык — и я не скрыл от него, что всюду, где только можно, стараюсь насолить графам фон Гогенлоэ. Он не остался в долгу и тоже раскрыл свои карты. С наступлением весны герцог собирается двинуться из Гогенгвиля на Вюртемберг. А к тому времени по всей стране запылает пламя восстания, и господам придется так туго, что они не смогут оказать сопротивления герцогу.

— И на таком гигантском костре герцог собирается сварить себе похлебку? — едко усмехнулся Флориан Гейер. — А не боится ли он, что горшок выкипит еще до того, как будет готово это варево?

— Должно быть, он не знает мудрого изречения кардинала Кузы, — сказал, лукаво посмотрев на своего собеседника, Вендель Гиплер. — По-немецки «Как князья пожирают империю, так народ пожрет князей». Так и у нас в Германии. Пусть герцог рискует на этот ход, в выигрыше останутся крестьяне.

Он налил себе вина и крупными глотками осушил кубок. Флориан Гейер сидел в глубоком раздумье. Затем он встал, зашагал взад и вперед по комнате, потом остановился перед гостем и, насупив брови, сказал:

— С нашей стороны действительно было бы изменой делу свободы упустить благоприятную возможность, которую дает нам в руки герцог. Мы не должны препятствовать его выступлению, хотя меня несказанно огорчает, что мы не можем отделить наше святое дело от его нечистой игры.

И он продолжал ходить по комнате.

— Иного выбора нет, — сказал он, остановившись и откинув назад голову. — Так смелей же за дело, направим все силы на борьбу для достижения нашей цели.

— Я преклоняюсь перед вашей решимостью, — отвечал гость. — Победа — в наших руках. Ведь за нас не только крестьяне, в которых новая вера пробудила чувство собственного достоинства и которые не станут больше покорно сносить нужду и рабство. Их сердца горят огнем возмущения. К нам примкнет и бюргерство, особенно же бюргерство имперских вольных городов. Оно тяготится господством патрициата. Ремесла и торговля нуждаются в просторе, чтобы развернуться во всю ширь, и все сословия одинаково страшатся возросшего могущества князей, которые присваивают себе непомерную власть, не гнушаясь никакими средствами. Наша задача — расчистить дорогу для создания нового, возрожденного государства, которое станет храмом свободы для всех.

— Мой меч принадлежит народу, — с глубоким чувством произнес Флориан Гейер.

— Как и острое перо Вейганда, — заключил Вендель Гиплер. — Да будет благословен этот час, дорогой рыцарь Гейер фон Гейерсберг. Так смелей же за дело!

И, крепко пожав мужественную руку рыцаря, он распростился с ним.

Когда сторож на башне городской ратуши пробил девять часов, из большого дома на Церковной площади вышел человек, закутанный с головы до пят в длинный плащ. Впрочем, вряд ли была необходимость так кутаться и надвигать на глаза шляпу из страха быть узнанным. Одни лишь звезды, блиставшие как алмазы в прозрачном зимнем небе, глядели на улицы Ротенбурга. Даже окна в первых этажах были закрыты ставнями, и лишь кое-где сквозь них светились огоньки. Город спал, и запоздалый путник, обогнув длинную площадь за церковью пречистой девы и свернув на Замковую улицу, а потом на улицу Роз, не встретил ни живой души. Только мирный топот ночного дозора отдавался в гулкой тишине. Закутанный в плащ путник шел посреди улицы. Идти вблизи домов было рискованно, в темноте прохожего на каждом шагу подстерегала опасность: он мог наткнуться на выступы лестниц, провалиться в подвал, а то и угодить в свиной хлев. Из любого окна на голову пешехода мог пролиться душ самого подозрительного свойства. Дойдя до середины улицы Роз, незнакомец свернул налево, на Дворцовую улицу, в конце которой на фоне звездного неба зловеще высилась над городской стеной громада башни. Остановившись возле высокого узкого дома, он тихо трижды постучался в ставень у входа. Дверь тотчас бесшумно отворилась и так же бесшумно закрылась за вошедшим.