Олег Мазурин - Золотой ангел

– Попал! – восторженно завопил Юзевский. – Заряжай, Энай!

И схватив другое ружье, поляк произвел снова выстрел в направлении врага.

– И я попал, господа! – радостно крикнул Кислицин. – Я видел, как мой супостат схватился за голову!

– Укрывайтесь за бортами! – приказал Алабин. – Не высовывайтесь!

И тут новая меткая стрела воткнулась между лопаток одного из ссыльнокаторжных. Тот охнул и повис недвижимым телом на борту шлюпа. Алабин и еще пару мятежников пальнули по тому месту, откуда прилетела хвостатая смерть.

Схватка между беглыми и аборигенами была скоротечной, но жестокой. Потешную флотилию все дальше и дальше относило течением от места засады. И уже летящие вслед каторжникам стрелы не имели достаточной силы. Они падали в воду или отскакивали от бортов суден. Мятежники за полминуты произвели перезарядку ружей и произвели прощальный залп по предполагаемому противнику и принялись помогать грести своим товарищам.

Итог боя был неоднозначен. Никто из противоборствующих сторон не одержал решающей победы. У стретенских беглецов были потери налицо: пять человек убито и восемь ранено. А какие потери понесли буряты, было неизвестно. По крайней мере, по рассказам мятежников, они поразили пулями человек десять-пятнадцать туземцев. А сколько аборигенов они ранили – естественно никто не знал.

Через двенадцать верст «Стретенская эскадра» пристала к правому берегу. Мятежники спешно покинули суда, чтобы прийти в себя, «зализать раны», подкрепится едой, зарядить оружие, подточить сабли и кинжалы. Быстро запылали костры, закипели походные чайники. Все мятежники горячо обсуждали перипетии короткой схватки.

После непродолжительного чаепития Алабин, проявив разумное беспокойство, собрал экстренное заседание Совета.

– Следует удостовериться, братья, – начал поручик. – Преследуют ли нас по-прежнему туземцы или они отказались от своих планов? Для этого надобно произвести разведку. Антон, возьми с собой с десяток людей и отправляйся на рекогносцировку.

– Есть, командир! – с готовностью ответил Юзевский.

Разведчики ушли. Дозоры поручили Захару Кручине. Все остальные улеглись на траву отдыхать. Пока не было команды продолжать путь: все ждали итогов разведки отряда Юзевского. Алабин, подложив под голову кулак, улегся на изумрудную травку. Веки его отяжелели и под щебетание птиц и стрекот кузнечиков он уснул.

Через три часа вернулся долгожданный Юзевский и его люди. Они запыхались от быстрого передвижения по лесу. Поручика разбудил Кислицин.

– Вставайте, Дмитрий Михайлович, дозор вернулся?

– Какова обстановка, докладывай, друг мой бесценный? – с великим нетерпением спросил Алабин у поляка.

Антона быстро окружили члены Совета: Кислицин, Окунев, Лукин и Кручина.

Юзевский, смешивая русские и польские слова, сбивчиво заговорил:

– Дмитрий Михайлович, эти упрямые туземцы не отказались от своих черных замыслов, они идут по нашему следу. Вот так… Przeklinać! Видели их разведчиков. Kręciliśmy. Bardzo przepraszam, стрельнули, спугнули, в стычку они не вступали. Мы почти бегом вернулись назад. Że takie rzeczy! [23]

– Они упрямы до ужаса и прямолинейны, не отстанут от нас, братья, – сказал озабоченный Алабин. – Генерального сражения нам не избежать. Но бурятов в несколько раз больше чем нас. И мы не знаем их замыслов. На их стороне внезапность и знание здешних мест. Ведь это земля их предков. Но, и мы, братья, тоже не лыком шиты… И хотя у аборигенов преимущество в живой силе и в знании местности, зато у нас преимущество в огневой мощи. Вдобавок я полагаю, мы тактически грамотнее и умнее сих варваров. И я предлагаю, братья, такую военную хитрость…

Мы отплывем подальше и устроим им в лесу западню. Их scouts [24]доложат свои вождям, что мы отправились дальше вплавь, снова пойдут за нами и наткнуться на засаду. Один отряд, его поведет Кислицин, зайдет бурятам в тыл. А также отряд Лукина и Кручины зайдет с третьей стороны. Мы с Окуневым вступим в бой с передовыми отрядами врага. Мы ударим с трех сторон и полностью их уничтожим.

– Отличный план! – согласились члены Совета.

Пока заседал Совет, двое мятежников умерли от ран. Их скоренько похоронили на берегу. В могилы воткнули по одному кресту, сделанному из двух березовых сучьев. Товарищи убиенных сняли шапки перекрестились и начали собираться в путь.

– Сколько нас осталось? – спросил Алабин у Кислицина.

– Теперь семьдесят пять человек, – ответил капитан.

– Туземцы наверняка пополнили свои ряды свежими бойцами и их опять втрое больше чем нас.

– Ничего, мы их угостим свинцовым гостинцем и штыковым и сабельным боем. Тем более у нас есть весьма изумительно разработанная операция по их уничтожению. Кстати, предложенная вами, Дмитрий Михайлович. Так что чего нам, боевым офицерам, боятся каких-то слабосильных автохтонов? Мы их всех перестреляем и перерубим.

– Так-то оно так, Сергей Сергеевич, но не будем делить шкуру неубитого медведя раньше времени. Когда выиграем сражение, тогда и будем пировать.

Флотилия мятежников отплыла и скрылась за поворотом. Через пять верст суда пристали к берегу. Повстанцы высадились и двинулись навстречу врагу. У судов остались лишь человек пять караульных, остальные каторжники отправились на генеральное сражение.

Отряд Алабина и Окунева в составе тридцати пяти человек двигался для фронтальной атаки противника, Лукин и Кручина – с шестнадцатью бойцами и Кислицин – тоже с тем же количеством людей шли в обход вражеского отряда.

– Цепью братья, идем, цепью, вдруг они выставили авангардный отряд… – говорил Алабин – Если так, то они попадутся в наши сети как миленькие.

Но вот поручик дал приказ остановиться. Отряд засел на сопке за огромными валунами, приготовив ружья и пистолеты.

– Заранее огонь не открывать, – предупредил своих бойцов Алабин. – Подпустим их ближе. С меньшего расстояния легче поражать противника.

Но кто-то из мятежников ослушался приказа. И, первым заметив противника, в силу невероятного психического напряжения, пальнул из карабина в наступающего врага. И это послужило сигналом к грандиозному бою.

Торопливо загрохотали выстрелы. Замелькали за стволами сосен разноцветные одежды бурятов. Черноволосые низкорослые люди с раскосыми глазами бежали мятежникам навстречу. Засвистели стрелы, полетели копья и ножи, загремели выстрелы. У некоторых бурят более смышленых тоже были ружья. И почти у всех забайкальских аборигенов – сабли. У более богатых бурят защитное снаряжение было представлено шлемами, обшитыми лисьими и волчьими хвостами, легкими кольчугами, стегаными и пластинчато-нашивными доспехами.

Аборигены, исчерпав первый запас стрел и копий, выхватив из ножен сабли, пошли на штурм сопки. Мятежники тоже расстреляли первый пулевой запас, а перезаряжать ружья и карабины уже было некогда. Многие каторжники потянулись за саблями и палашами.