Олег Мазурин - Золотой ангел

Купец отпил из чашки чай и, погладив остроконечную бородку, улыбнулся.

– Хорошо, расскажу. Слушай, Дим Рим… Ныне нашей великой страной правит седьмой маньчжурский император государства Цин и пятнадцатый сын Айсиньгёро Хунли, правившего под девизом «Цяньлун», «Непоколебимое и славное» – Айсиньгёро Юнъянь. Девиз же нашего императора: «Цзяцин» – «Прекрасное и радостное». Его вход во власть не был безоблачным. Ему было пятнадцать лет, когда разразилась крестьянская война, организованной подпольной буддийской сектой «Учение Белого лотоса» в двух северных уездах провинции Хубэй, перекинувшееся затем в её западные и центральные районы. Эта война длилась целых восемь лет. Но главным врагом для юного императора были не восставшие, а могущественный фаворит старого императора – Хэшэнь.

Не желая огорчать престарелого отца, Юнь-Янь был вынужден терпеть его любимица. Хэшэнь ещё в течение трёх лет – вплоть до самой смерти старика-императора – управлял всеми делами государства. В условиях господства Хэшэня усилилось казнокрадство чиновников и командиров, а отсюда – деградация и падение боеспособности армии. Солдатам месяцами не платили жалованье и по многу дней не выдавали паёк. Голодные и разозлённые офицерским произволом вояки грабили население и чинили в деревнях и городах бесчинства. В то время военными операциями заправляла клика Хэшэня. Их отличали бездарность, беспомощность, крайняя медлительность и нерешительность, они боялись вооруженных повстанцев, но жестоко обращались с мирным безоружным населением.

Через три года после начало восстания и после смерти отца, Юнъянь поспешил разделаться с ненавистным Хэшэнем. Негодяя заключили под стражу судили и казнили, а все его неслыханное состояние, дворцы и земли император конфисковал в свою пользу Само собой разумеющиеся, что без покровительства Хэшэня его бездарные и трусливые ставленники потеряли все свои посты и должности. Молодой император против повстанцев из «Белого лотоса» и «Пути девяти дворцов» направил армию во главе с новыми и весьма способными полководцами. Верховным главнокомандующим был назначен искусный военачальник монгол Элэдэнбао, а командующим войсками в Ганьсу – Наяньчэн (оба они участвовали в подавлении восстания племён мяо в Юго-Западном Китае). Боевыми действиями руководил Ян Юйчунь из войск «зелёного знамени». Всё это значительно укрепило цинский лагерь. Они-то и разгромили восставших. Вот так…

Алабин поблагодарил купца за подробный рассказ и пошел спать. Кислицин попросил Вин Чоу натереть ему мазью спину. Китаец это добросовестно сделал, а капитан для лучшего эффекта обмотал поясницу теплой рубахой – пусть мышцы греются. Утром Кислицин встал – и боли в спине как не бывало.

Итак, Мукден остался далеко позади, а странствование Алабина и его товарищей по Китаю благополучно продолжалось.

Ли Соан, оставив свой флот у реки, в паланкине, который несли четверо слуг и под охраной, прибыл в одну деревню в поисках пищи и ночлега. Но купцу не повезло, в это время через селение проходил рота маньчжурских солдат во главе с офицером.

Впереди на бело-рыжем коне с горделивым и надменным видом ехал ротный командир – юцзи. На нем был стеганый халат, сверху позолоченные наплечники, центр груди защищал позолоченный круг. На голове у юцзи возвышался золотистый шлем с нащёчниками и красными перьями. На ногах военачальника красовались расшитые золотистой нитью мягкие сапоги.

За командиром следовал бравый знаменосец с зеленым стягом и солдаты в количестве двухсот человек в полном обмундировании и вооружении: в доспехах, металлических нарукавниках и поножах, в шлемах с перьями, с длинными пиками, щитами, ружьями, короткими саблями и широкими топорами, насаженными на длинное топорище. Также у каждого солдата имелся длинный тугой лук и большущий колчан набитый полностью стрелами с зубчатым острием. Отряд сиял и блестел на солнце от изобилия металла. За бойцами следовала артиллерия – деревянные повозки, запряжённые двумя лошадями. Каждая повозка везла по две пушки и ядра.

Алабин улыбнулся.

– Сергей Сергеевич, у вас нет ощущение, что мы попали в средневековье?

– Есть такое, Дмитрий Михайлович? Извольте только посмотреть: у них ружья с фитильными запалами на подставках (!). Они никуда не годны и устарели еще лет сто назад. А щиты? Тоже отголосок средневековья. Как и прочее оружие: копья, лук и стрелы, мечи да сабли. Любая европейская армия если бы напала на Китай, то в пух и прах разбила бы китайские войска.

– Совершенно верно, милостивый государь. Европейский солдат успеет десять раз выстрелить, пока китаец зарядит свое ружье, установит его на сошку, прицелиться и, в конце концов, пальнет из него.

– Абсолютно согласен с вами, Сергей Сергеевич…

И тут началось нечто удивительное. Юцзи что-то гортанно выкрикнул, военный строй в мгновение ока рассыпался, солдаты кинулись в разные стороны и стали… жестоко грабить местных жителей! Служивые забегали во дворы крестьян, хватали куриц, уток, индеек. Забирали коз, баранов, телят, коров. Жители молили грабителей оставить их живность и припасы в покое. Говорили им самим нечего есть, но обнаглевшие солдаты вовсе не слушали их, отпихивали, били, грозили расправой, да еще и повышали голос на несчастных.

Пограбили воины и уличных разносчиков. Один служивый схватил зелень прямо с лотка одного торговца и стал жевать на ходу. Другой похитив у второго торгаша цветастую материю, обмотал себя тканью и пошел дальше. Разносчики, кто был похитрее и ловчее, попросту убегали или скрывались в узких улочках. Но и таких торговцев бойцы отлавливали и тогда отбирали вообще весь товар.

Кругом стоял шум, ор, гам. Блеяли овцы, кудахтали куры, крякали утки, гоготали гуси и мычали коровы. Лаяли собаки. Кричали люди.

Алабин с недоумением спросил толмача.

– Что происходит здесь, изволь объяснить, Ваня? Отчего солдаты ведут себя как самые заурядные бандиты?

– Жалованье офицеров и солдат нищенское и едва хватает на достойную жизнь. И не удивительно, что эти служивые, вместо того, чтоб быть защищать крестьян, ремесленников да торговцев, их попросту грабят. Солдаты, по сути, и есть наипервейшие грабители китайского народа. Если бандита или пирата можно убить мирному человеку, то вояку – нельзя. За это накажут колодками или казнят мучительной смертью. Порою переход воинских отрядов через селения и города превращаются нашествия хуже неприятельского. Вы сами все видите, мой командир. Бойцы императорской армии они должны что-то есть. И они не опасаются наказаний. Напрасно обиженный торговец или крестьянин будет жаловаться на такие притеснения: его слезная иеремиада не дойдет далее полкового командира, который всегда готов прикрыть их бесчинства. Вечером, когда смеркается и вовсе небезопасно встретить на улице солдата. Служивый может у уличного торговца забрать весь товар или то, что он захочет. Табак так табак, соль так соль, чай так чай.