ГАРРИ ТАБАЧНИК - ПОСЛЕДНИЕ ХОЗЯЕВА КРЕМЛЯ

Он окажется прав. Воротников вернется в Москву.

Но борьба за Кремль не ограничивалась только внутренними делами.

ПОЛЬСКАЯ ОПАСНОСТЬ

Теперь это история. А тогда никто не предполагал, что перелезший через забор к бастующим рабочим Гданьской судоверфи электромонтер Лех Валенса станет зачинателем движения, чье имя прозвучало в Кремле сигналом бедствия — Солидарность!

В Польше на деле осуществляли то, на что обращал внимание российского общества в начале века, видный ученый и политический деятель князь Е. Н. Трубецкой.

” Как бы ни менялось содержание нравственного сознания людей, человечество на всех ступенях своего развития в большей или меньшей степени сознавало одну нравственную истину: никакой человек не может найти своего блага в своей отдельности, вне союза с подобными ему людьми: вне общества, одинокими усилиями отдельный человек не может бороться против враждебных ему стихий внешнего мира: итак, солидарность людей с их ближними, единство людей в обществе есть благо, раздор и разъединение есть зло?

С каждым днем все тревожнее становилась информация из Польши, поступавшая в кабинет председателя КГБ, расположенный на третьем этаже на стыке двух зданий — старого, где некогда помещалось страховое общество „Россия”, и нового, построенного после войны немецкими военнопленными.

Брошенные польским Папой при вступлении на престол крылатые слова: „Не бойтесь! Откройте широко двери Христу! Не бойтесь!” — дали обильные всходы в стране, где почти все население — верующие католики.

Волна забастовок охватывает Балтийское побережье. Через несколько дней они перекидываются и в другие города страны. Бастующие теперь требуют не только повышения заработной платы и снижения цен, но и права на создание независимых профсоюзов.

В Ченстохове с проповедью выступает примат Польши кардинал

Стефан Вышинский. Он особо подчеркивает необходимость соблюдать права человека. И, к удивлению председателя КГБ, польское телевидение передает проповедь кардинала.

Польское руководство явно растерялось и теряло контроль, раз забыло основную ленинскую заповедь и начало выпускать из своих рук средства массовой информации.

События нарастают.

Адмирал Янчишин на заседании Гданьского горкома заявляет: ’’Армия не предпримет никаких действий, могущих порвать узы с народом!”

Заместитель премьера Ягельский подписывает соглашение, и с кем?.. С Комитетом, созданным рабочими.

В глазах Андропова это полная катастрофа. Он-то лучше, чем кто-либо другой знал, что за этим последует.

Перед его глазами вставали улицы Будапешта в туосень1956 года. История повторялась, опять преподносила тот же урок, словно подтверждая правоту Сантаяны в том, что не учащим уроков истории суждено повторять совершенные прежде ошибки. Но Андропов не считал ни Венгрию, ни Чехословакию — ошибками. Он был убежден, что история на его стороне, что все раз и навсегда определено марксизмом-ленинизмом, доказавшим, правда, с помощью танков, свою правоту и в Будапеште, и в Праге. И потому то же следует повторить и в Варшаве.

У Андропова было свежо в памяти то, что произошло три года назад в Москве, где группа рабочих объявила о создании независимого профсоюза. Почти всех членов его арестовали. Однако спустя год на квартире московского математика Марка Морозова проходит пресс-конференция иностранных журналистов, на которой было сообщено об организации Свободного Межпрофессионального Объединения Трудящихся — СМОТ.

Только что родившаяся ’’Солидарность” обращалась к рабочим стран Восточной Европы с такими словами: ”...Мы поддерживаем тех из вас, кто решился на трудный путь борьбы за свободные профсоюзы. Мы верим, что уже скоро ваши и наши представители смогут встретиться, чтобы обменяться опытом”.

А что, если под влиянием польской ’’Солидарности” нечто подобное возникнет в Советском Союзе?

Опасность такого движения заключалась не только в том, что возникала независимая организация, способная защищать интересы своих членов. Это было, так сказать, осязаемым выражением движения и с этим бороться было легче всего. Главная опасность для советского режима заключалась в самой идее ’’Солидарности”, уходящей своими корнями к понятию ’’соборности”, смысл которого, пожалуй, лучше всего выражен в словах Достоевского ”Всяк за всех виноват”. ’’Солидарность” объясняла, что интересы различных слоев общества зависят друг от друга, что основой должна быть взаимосвязь, понимание, что то, что связывает, важнее того, что разъединяет, так как в обществе ни один класс не может существовать без другого. Это наносило удар по тому, что в течение многих десятилетий вдалбливалось в голову людей, что без классовой борьбы не может быть жизни, что без классовой ненависти обойтись нельзя. Это выбивало почву из-под ног советского режима.

” Андропов связывается с недавно вернувшимся в Москву маршалом Куликовым.

— Никаких осложнений? — спросил он.

— Все идет, как намечено, — ответил маршал.

Оба знали, что генсек и его союзники согласия на оккупацию Польши не дают. Андропов, когда обсуждался этот вопрос, разделял точку зрения военных.

— Я полагаю, — как всегда вместо ”г” произнеся ”х”, сказал Брежнев. После недавно перенесенной болезни он с трудом ворочал языком. — Я полагаю, — повторил он еще раз, — что положение Польши говорит само за себя. У нее нет выхода на Запад. Это не Чехословакия и не Венгрия.

— Леонид Ильич совершенно прав, - заметил Черненко, — к тому же для наведения порядка нам потребуется бросить туда громадную армию... Дмитрий Федорович, — Черненко повернулся в сторону Устинова, — подтвердит, что 375-тысячная польская армия это не игрушка. Сражаться она будет...

— Я думаю, что наша армия с этой задачей справится, — заметил сухо Андропов. — К тому же положение Польши, как говорил Леонид Ильич, чрезвычайно важно для нас. Все коммуникации с нашими частями в Германии проходят через польскую территорию... В сложившейся сейчас ситуации необходимо что-то предпринять, если мы не хотим повторения Венгрии и Чехословакии.

Последние слова он произнес глядя на Брежнева.

— Что вы предлагаете? — спросил генсек.

— Надо поручить армии хотя бы провести маневры на территории Польши. Это и позволит проверить состояние коммуникаций и произведет должное впечатление.

— С маневрами, я думаю, можно согласиться, — вопросительно оглядывая присутствующих, произнес Брежнев.

Возражений не последовало”

Маневры проходят, но на поляков они не производят желаемого впечатления.

Между тем Политбюро становится ареной ожесточенной борьбы. Хотя речь идет о Польше, но как всегда все определяет стремление к власти. В этом они все верные ученики Ленина, по прибытии в Смольный в первые часы после большевистского переворота заявившего Троцкому, что его не интересуют детали — главное, получить власть.