Николай Энгельгардт - Павел I. Окровавленный трон

— Вижу, что венскому обществу будет достаточно материи для толков, — заметила леди Кленвильям.

Затем беседа рассыпалась на обсуждение незначительных придворных событий.

Де Сакс взял дружески под руку Рибопьера и стал беседовать с ним у камина о нравах и обычаях высшего венского общества. Между прочим, де Сакс объяснил юному кавалеру правила вечерних собраний в аристократических домах.

— Право занимать место на диване по правую руку хозяйки дома есть преимущество самой высокотитулованной дамы в собрании и за преимуществом этим строго наблюдается, — с улыбкой объяснял де Сакс. — Так, жена графа или посланника уступает это место первой являющейся княгине, последняя встает перед княгинею старейшею по времени пожалования титула. Княгиня уступает место обер-гофмейстерине и женам послов; эти между собой не считаются; ранее прибывшая уже не уступает занятого места; но обер-гофмейстерины и посольши не садятся уже вовсе целый вечер.

— Довольно утомительное обыкновение, — заметил Рибопьер.

— Да, в венском обществе много непринужденности, но старые обычаи и этикет строго соблюдаются. Особенно задушевны и изящны наши маскарады Вы еще будете иметь случай в этом убедиться.

— Но соблюдение правил относительно дивана требует большой бдительности со стороны хозяйки дома. Да и сами гостьи должны быть крайне внимательны.

— О, да! происходят истории. В особенности когда один двор находится во вражде с другим. Тут нарушение правил о месте на диване может послужить к самым печальным осложнениям.

— Так что от дивана в известной степени зависит мир Европы! — смеясь, сказал Рибопьер.

Де Сакс был теперь столь же любезен, сколь в первую минуту встречи надменен.

Они вместе вышли из дома принца и долго прохаживались по набережной Дуная, наслаждаясь теплой весенней ночью.

Скоро Вена с изумлением узнала, что де Сакс подружился с молодым русским, что они видятся ежедневно и проводят вместе целые часы. Де Сакс стал путеводителем Саши в венской беззаботной жизни.

Жизнь Саши проходила, действительно, как упоительный сон! Представленный принцессе Марии Вюртембергской, он произвел самое благоприятное впечатление и стал немедленно посетителем ее салона. Княгиня Разумовская лично ввела его в лучшие гостиные Вены. Милости Софии Замойской дали хорошенькому мальчику вкусить первый нектар близких отношений к цветущей, опытной красавице Но он не мог оставаться равнодушным и к приветливости других прелестных женщин. Легкая, увлекающаяся природа француза сказывалась в беспечности с которой он переходил от одного наслаждения к другому. Празднества, балы, вечера, загородные упоительные поездки, изящные ночные приключения вились восхитительной гирляндой, и скоро волшебная фата-моргана венской жизни совершенно задвинула в воображении юноши впечатления однообразной, серой и угрюмой северной столицы. Как цветок, вынесенный из затхлой, полутемной комнаты на солнечный свет, на благовонный легкий и теплый летний дождь, расправляет лепестки и распускается, так и юный кавалер, оживленный музыкой женских речей и огнем прекрасных очей, развернул все природные свои дарования ума и сердца. Да, жилось беспечно, упоительно весело, восхитительно изящно!

Саша занял прекрасную небольшую квартиру рядом с русским посольством.

Подарок принца де Линь, превосходная копия с картины Корреджио «Le Silence», служила главным украшением его гостиной и напоминанием о мудром родителе… Живые и нежные краски картины в прекрасной широкой золотой раме выступали с особой прелестью на фоне стен gris anglais, окаймленном большими виноградными лозами с золотом, а драпировки из муслина и нанкина дополняли общее впечатление, представляя как бы сочетание элегантности и скромности, весьма приятное для глаз. Гитара, флейта, клавикорды говорили о музыкальных наклонностях хозяина.

У Саши была спальня, совершенно белая, что, по его убеждению, старило кавалера посольства и делало его толще. А это было ему так нужно! Затем достаточно элегантная уборная с прелестными туалетными вещами, подарок Замойской…

Балкон квартиры был уставлен апельсинами, гранатовыми деревцами, розовым лавром, жасминами, туберозами, резедой. В столовой высился художественный буфет, представлявший замок св. Грааля, с рыцарями у дверей, наполненный прекрасным севром. Что особенно было удобно — это трап, поднимавшийся за кольцо в одном из углов комнаты. Витая лестница вела в таинственные сводчатые кельи наполненного винами погреба. Сюда сводил Саша особенно почетных и пожилых гостей своих, вельмож и дипломатов., пробовать редкости сей библиотеки Бахуса, как выразился остроумный принц де Линь.

Саша имел занятия и особый кабинет в посольстве, где он упражнялся в тонкостях дипломатического слога, радуя успехами Разумовского. Впрочем, служба не слишком утомляла кавалера, и он не торопился в свой кабинет, если только не назначал в нем свидания приятелям или элегантной приятельнице. Граф Поццо, виконт Талейран и шевалье де Сакс часто навещали кавалера. Последний посвятил его во все подробности предстоящего поединка с Платоном Зубовым и князем Щербатовым. В самом деле, прямой его оскорбитель, успевший достигнуть совершеннолетия, тоже должен был явиться в Вену. Предстояли, таким образом, одновременно две дуэли, и в Вене все об этом говорили.

Шли переговоры о том, где именно должна была состояться дуэль, и избиралось достаточно глухое пограничное местечко с этой целью.

Де Сакс казался совершенно счастливым и удовлетворенным. Многолетняя мечта его о мщении обидчиков осуществлялась.

— Любезный друг, — говорил он Рибопьеру, — вы не можете понять всей отрады осуществить, наконец, давно взлелеянное мщение низким и подлым интриганам, отравившим вам существование! О, я знаю, что небесное правосудие предаст мне в руки грязных подлецов. В победе я не сомневаюсь.

— Победа принадлежит храбрым. Искусство ваше владеть шпагой всем известно. Итак, все шансы на вашей стороне, — говорил присутствовавший при этом виконт Талейран де Перигор. — Все шансы на вашей стороне, несомненно. Но судьба капризна и ветрена, как безнравственная женщина. Признаюсь, я не верю в суд чести. Он слишком часто оказывался неправосудным. От руки недостойного интригана гибли благороднейшие отпрыски лучших фамилий. Дуэли подрезывали свежие побеги европейской аристократии. Диво ли, если, наконец, генеалогическое древо ее начинает сохнуть!

— Я не разделяю ваших воззрений, виконт, — возражал граф Поццо ди Борго. — Мы, корсиканцы, живем в постоянной опасности кинжала и яда. И однако наши благородные фамилии не иссякают. Это подобно подрезанию ветвей у плодовых деревьев. Оно только увеличивает достоинство фруктов.