Александр Лавров - Варяги и Русь

— Я к князю Святославу провожу княжича, — сурово сказал Прастен сыну, — а ты отправляйся домой да не смей у меня и думать более об этом христианском колдуне.

Зыбата ничего не сказал отцу. Он простился с Владимиром и вместе с Улебом отправился домой.

— А неукротимый человек твой отец, — сказал вдруг Улеб.

— Да, Улеб, — вздохнул Зыбата, — я теперь сильно боюсь за Андрея… Вижу, что отец что-то задумал.

— Я тоже подумал. Не хотел бы я быть на месте этого христианина.

— Отец не простит ему.

— Где же простить? Не таков твой отец, чтобы прощать.

Приятели помолчали.

— Улеб, — вдруг сказал Зыбата. — Давай не пойдем с Святославом на Дунай.

— Это как же так?

— Да так. Не пойдем, вот и все!

— Что же делать-то мы будем?

— С князем Владимиром пойдем. Он нас с большой охотой в свою дружину возьмет.

— Поразмыслить об этом надобно. Признаться, я бы тоже лучше с князем Владимиром пошел!

— Так и пойдем! Я так и батюшке скажу.

— Не спеши, успеешь еще.

— Ты как хочешь, а я завтра к Владимиру!

Наутро Зыбата, как только проснулся, сейчас же поспешил в княжий дворец. Владимир принял его и обещал устроить все так, что Зыбата мог даже обойтись без неприятных для него объяснений с отцом.

Довольный, что все так хорошо складывается, он вышел из Детинца и пошел к тому месту, где жил Улеб. Проходить нужно было через лес, и когда Зыбата вступил в него, до него донеслось несколько голосов. Юноша хотел пройти мимо, но вдруг он услышал громко произнесенные имена его отца, Андрея и печенега Темира. Это заставило его остановиться и прислушаться к таинственному разговору. Один из голосов показался ему знакомым, и когда Зыбата вслушался, то в говорившем узнал одного из стремянных своего отца.

— Сами смекните, — говорил этот человек, — на что нужны старику богатства?

— А ты говоришь, много их? — спросил хриплый голос.

— Два полных воза, сам грузил.

— Да, может, рухлядь какая…

— Чего рухлядь, сам Прастен отбирал, все самое лучшее… Кубков одних золотых не перечесть…

— За сына дарил-то?

— За сына, за сына! А и то подумать, что сделал этот старик Прастенову сыну? Да ничего! Поднял его да к себе снес — работа не великая. Совсем лишнее так одарять. Вот и смекайте. Старик-то один. Пожива легкая, без труда все достанется.

— Так ли?

— Говорю: так!

— Да ты-то чего хлопочешь?

— Жаль добра, даром пропадает. Старику таких богатств ни на что не нужно. Сгниют в лесу ни за что ни про что.

— Сам бы и шел, все бы твое было.

— Чудаки вы! Как это мне идти? Ведь, если я пойду, убьет меня Прастен. Чуть что, и между людьми сейчас молва пойдет: «Прастен, дескать, вчера дал, а сегодня пожалел и послал верного человека назад взять, что подарено». Вот ведь что скажут, на него весь покор ляжет, а он, как узнает, и меня со свету сживет. Поняли?

— Да ведь если мы пойдем, тоже говорить будут.

— Не будут! Старичишке-то рот можно заткнуть, да так, что никогда он слова ни одного не скажет. На вас же никто и не подумает, а и подумает, сказать на вас никто не осмелится. Кто с варяга такое дело спрашивает и кто на варяга жалуется?

Наступило молчание. Притаившийся в кустах Зыбата понял, в чем дело.

— Так как? Идете, что ли? — донесся до него голос Збигоя — так звали стремянного.

— Если все, как ты говоришь, — отвечал хриплый голос, — много и золота, и мехов, так отчего же не пойти?

— Только помните уговор!

— Ладно! Твою часть тебе выдадим.

— Это само собой, а еще то…

— Что еще?

— О старичишке-то что я вам говорил?

— Подвернется, прикончим.

— Чего там подвертываться, с этого начните!

— Да что он тебе дался? Чего ты с ним не поделил?

— А это уже наше дело.

— Ишь ты какой! Да нам-то он ничего не сделал.

— Не сделал, так сделает. Жаловаться пойдет.

— А и впрямь так!

— Видите! Князь наш не из таких. За это дело не похвалит. Узнается оно — вам несдобровать.

— Будь по-твоему! Придем, так прежде всего за старика примемся.

— Это сделайте, а там все, что ни отыщите, ваше! Сами подумайте, никто-то тогда ничего не узнает. Сидит старик в своей трущобе и в Киев носу не показывает. — Никто у него никогда не бывает. Нет его, да и все. И вспомнить о нем некому будет.

Зыбата все еще оставался в своей засаде. Он узнал, что негодяи решили произвести нападение на старца христианина, когда солнце начнет склоняться к закату.

Збигой возвращался назад. Он очень рад был, что так удачно покончил с этим делом, как вдруг увидел Зыбату.

Збигой почтительно снял шапку и в пояс поклонился своему молодому господину.

Вдруг Зыбата схватил его за горло и сдавил так, что Збигой чуть было не задохнулся.

— Господин, — застонал он, — что ты?

— Негодный пес смердящий, — не помня себя от гнева, воскликнул Зыбата, — как смел ты задумать такое дело?

— О каком деле ты говоришь? — пролепетал Збигой.

— О том, о котором ты сговаривался с негодяями варягами.

Лицо Збигоя вдруг мертвенно побелело.

— Ты слышал, господин, — воскликнул он.

— Все слышал! Готовься к смерти!

— Господин, господин, — в ужасе кинулся к ногам Зыбаты Збигой, — пощади, не губи меня.

— А ты, негодный, что задумал?

— Не моя на то воля была, господин.

— Не твоя? Чья же?

— Отпусти меня, дай мне вздохнуть, я тебе скажу все.

— Что все?

— Все, господин, все! Все, что я знаю!

— Опять какая-нибудь ложь.

— Правду скажу! Клянусь Перуном.

Зыбата отпустил Збигоя.

— Говори, что ты хотел, говори все! Чья воля?

— Твой отец, господин…

— Отец! Мой! При чем тут он?

— Это он приказал мне подговорить варягов убить Андрея.

— Лжешь! Я слышал, ты подговаривал их на грабеж.

— Только чтобы отвести этим негодникам глаза, только за этим.

— Но зачем это могло понадобиться отцу?

— Прастен думает, что этот старик христианин зачаровал тебя, и, убив его, хочет избавить тебя от колдовских чар.

— Хорошо, — сказал Зыбата, — я спрошу у отца, и горе тебе, если ты солгал.

— Господин, пощади, — вскричал Збигой не своим голосом, — если Прастен узнает, что я открылся тебе, он убьет меня!

— Туда тебе и дорога! — сурово вымолвил Зыбата.

— Но и тебе, господин, будет плохо! — возразил Збигой, — я доверился тебе, а ты выдашь меня Прастену!

Зыбата согласился, что Збигой прав.

— Хорошо, — сказал он, — я не скажу отцу, что узнал его тайну от тебя, но и тебя я не отпущу.

— Возьми меня с собой! — просил Збигой.

Лукавый раб думал предупредить Прастена о том, что случилось, но Зыбата словно проник в его замыслы.

— Нет, — сказал он, — я тебя с собой не возьму и на свободе не оставлю.

— Господин, что ты задумал! — воскликнул Збигой.

— Это ты увидишь сейчас!

С этими словами Зыбата скинул с себя пояс и крепко связал Збигою руки. Потом юноша привязал его к дереву. Теперь он был спокоен. Трусливый раб не мог никого предупредить.