Александр Лавров - Варяги и Русь

Из толпы жрецов Святовита, стоявших у пристани, отделился седой старик в белом жреческом одеянии и, обращаясь к прибывшим, заговорил:

— Привет тебе, храбрый Освальд, сын Руара. — С этими словами старик слегка поклонился и продолжал. — Привет и вам, пришельцы из далеких славянских стран, тебе, Владимир, сын Святослава, внук Игоря и правнук великого Рюрика, и тебе, сын Малка. Великий отец и судия Бела, любимый служитель Святовита, — продолжал свою речь старик, — приказал мне передать вам, что он рад видеть вас благополучно переплывшими море. Идите за мной, вы будете гостями Святовита, отдохнете с дороги, которая была нелегка.

— Привет и тебе, мудрый Нонне, сын Локка! — воскликнул Освальд. — Передай твоему отцу и господину, мудрейшему Беле, что конунг мой великий Олоф Тригвасон, о котором поют громко саги в наших фиордах, вдохновленные светлым Бальдером скальды, приказал передать ему поклон.

— Мы будем говорить об этом, храбрый ярл, потом, — прервал его Нонне, — великий отец Бела выслушает сам, что приказал тебе твой могущественный конунг, а теперь пойдемте, вас ждет отдых под приготовленным для вас кровом.

Он жестом пригласил прибывших следовать за собой. Дружинники Святовита повернули коней, открывая шествие.

С подошедших драхов, провожавших драх посланца конунга Олофа и славянских гостей, сошло много воинов. Среди них были норманны в панцирях и крылатых шлемах и варяго-россы, одетые так же как и их рюгенские товарищи. Старый ярл сейчас же нашел приятелей среди прибывших; его воины смешались с толпой. Слышен был шумный разговор, взрывы смеха.

Так дошли до ворот Арконы. За них вступили только конные дружинники Святовита, Нонне с гостями и жрецы. Для прибывших воинов было отведено помещение в предместье, где жили и рюгенские варяги. Там посредине зала стоял стол, уставленный к приходу гостей воловьими и бараньими окороками, огромными кубками с вином…

Эрик с тремя прибывшими варягами: Ингелотом, Руаром и Оскаром, уселись на самом дальнем конце стола.

Скоро зашумел веселый пир. Все на этом пиру были равны: не было ни старших, ни младших, ни кичливых норманнов, ни простоватых варяго-россов. Были только обрадовавшиеся встрече добрые друзья, спешившие наговориться.

— Клянусь гремящим Тором, — восклицал Ингелот, оглядываясь вокруг, — мой старый Эрик живет, как будто он совсем забыл, как звучит шум сечи, как несется в лицо врагам вопль берсекеров. Я боюсь, Эрик, не затупился ли твой меч?

— Не говори так, сын своей матери, — прервал его, хмуря брови, Эрик, — ты знаешь, мы нанялись и должны служить до срока.

— А кто заставлял вас?

— На Рослагене не хватало хлеба!

— Вот отговорка! Будто мало хлеба у врагов!

— В то время было его мало… Никто не брал варягов в свои дружины…

— Ты прав, — громко воскликнул Оскар, ударив кулаком по столу, — с некоторого времени все в фиордах идет по-другому.

— Что ты хочешь сказать этим, друг? — спросил Эрик. — Неужели и конунг Олоф Тригвасон мог забыть свою прежнюю доблесть?

— Одно тебе скажу, мой Эрик: конунг Олоф не прежний. Он удаляется от битв и пиров. Кругом него такая скука, как в темнице. Нет более прежних победных походов, мир и тишина спорят между собою около когда-то славного Олофа. Он стал слушать жрецов иных богов и отвернулся от Одина.

— Я ничего не понимаю! — воскликнул Эрик. — Скажите мне, друзья, как это могло случиться?

— Это случилось после того, как Олоф ходил к берегам Италии. Там он услыхал про иного Бога и захотел слушать его жрецов.

— Какого Бога? Уж не Бога ли христиан?

— Вот именно… Он привез с собой на север жрецов христианских и стал проводить время в беседах с ними.

Старик Эрик покачал своею седой головою.

— Не раз слыхал я про этого нового Бога, — сказал он, — от него и в самом деле могут погибнуть и Один, и Святовит, и славянский Перун. Говорят, он всесилен.

— Уж не знаю, — проговорил Руар, — а скажу одно, что где бы ни появился жрец этого Бога, всюду люди меняются и забывают о битвах, о кровавой мести и только лишь и толкуют о том, что врагам нужно прощать, что нужно любить всех, как самого себя. Да разве это возможно? Я уже не говорю о том, что после бесед с христианскими жрецами народ становится холоден к своим древним богам…

— Вот потому-то здешний главный жрец Святовита, этот старик Бела, так ненавидит христиан, — заметил Эрик.

— Ненавидит? — воскликнул Ингелот.

— Да, для него нет большей радости, как уничтожить христианина.

— Ну, теперь я многое понимаю! Ведь Освальд, сын Руара, наш вождь, хотя и именует себя посланником конунга Олофа Тригвасона, но на самом деле он никогда им не был!

— Как так? — воскликнул удивленный Эрик.

— Клянусь тебе Ассами, что так. Ты слушай, видел ты этого молодого русса, что был вместе с Освальдом?

— Да. Я слышал, Нонне назвал его сыном Святослава, русского князя.

— Так, так! Он именно сын этого славного воина и сам князь северных руссов.

— Зачем же он между вами?

— А затем, что он бежал со своей родины. Старший брат его, по имени Ярополк, остался княжить в Киеве; среднему отец отдал большую и богатую область, а этому, теперешнему гостю Арконы, назначил быть князем в древнем Гольмгарде. Когда отец был убит, киевский Ярополк захотел быть князем всех руссов. Он убил среднего брата и добирался вот до этого Владимира, но тот успел бежать в фиорды к конунгу Олофу. Олоф сам не раз бывал в Гольмгарде, он принял молодого князя. Владимир не раз ходил в походы за море и показал себя храбрецом. Только у него вовсе не было мысли оставаться на всю жизнь на службе у конунга. Владимир рассчитывал, что конунг Олоф поможет ему прогнать из Киева Ярополка.

— А тот что же? Неужели отказался? — воскликнул Эрик, и глаза его блеснули зловещим огнем.

— В том и дело, мой друг, что около конунга Олофа в это время был христианский жрец, и Олоф, этот славный герой, склонил свое сердце на его убеждения. Христианский жрец стал ему говорить, что Ярополк любит христиан и что поэтому нельзя идти на него войной.

— И конунг Олоф послушал жреца?

— Олоф отказался дать Владимиру свои дружины для покорения Киева. Тогда-то ярл Освальд, который также не терпит христиан, сам объявил поход, но, увы, воинов собралось немного.

Именитые ярлы не хотели идти против воли конунга. Но конунг запретил и варягам идти с ярлом и русским князем. Тут-то Освальд и схитрил. Он объявил, что варяжские дружины нужны ему не для похода против руссов, а будто бы собираются им только для арконских жрецов. Для похода нас мало, и Освальд решил попытать счастья здесь, в Арконе. Может быть, Бела вынесет знамя Святовита и даст в помощь Владимиру свои варяжские дружины. Понял, мой старый Эрик, какое задумано дело?