Александр Лавров - Варяги и Русь

Владимир приказал набирать новую рать, и вскоре «надела она шапку железную и опоясалась мечом»; на вече развернулся стяг княжеский; потянулись за вал наряды и возы.

Наряден стоит княжеский полк; доспехи горят серебром и златом, а кольчуги искрами рассыпаются. Любуется народ пригожею ратью, любуется он и варяжской дружиной, что стоит на Торжище у варяжского подворья, где начальник ее Зигмунд ждет княжеского приказа пойти на Рогвольда.

Снарядилась великая рать и двинулась к Полоцку; шлемы и копья блестят на солнце, и дрожит земля под тяжестью боевых коней.

Между тем князь послал гонца к Ярополку с «грамотами писаными»:

«Целовал ты, брате светике, обличье, ходить тебе со мною по одной душе, а ты ныне, брате, вражды искал, преступил и затерял правду, изгубил Олега, ударил на свободу разбоем, обидел меня и обрядил волость мою, чем благословил отец мой князь великий Святослав, — на поток и разграбление, порушил уставы отца и иду на суд с тобой, не лукавно, а мечом решим правду по закону».

Пока скакал гонец Владимиров к Киеву, Зигмунд обложил Полоцк и приказал Рогвольду сдаться, но вместо ответа тот послал тучи стрел; он понадеялся на крепкие каменные стены, усеянные могучею ратью. Но сила и хитрость Зигмунда разрушили стены полоцкие, засыпали Рогвольдову рать стрелами калеными и пожгли дома. Возопили полочане, да некуда было бежать, так как Рогвольд заперся в своем замке, но варяги раскидали тын по бревнышку, разломали ворота и заставили биться Рогвольда; два сына его пали замертво; прилег и Рогвольд к земле кровавым телом, не было бы пощады и Рогнеде, но в это время прибыл в Полоцк и сам Владимир. Княжна упала к его ногам и просила пощадить ее.

— Не хотел я гибели отцу твоему, — сказал он красавице, поднимая ее, — но не добром поискал он меня… Новгород выместил свою обиду, а я заменю тебе отца и братьев.

— Нет, не хочу я этой замены: мне не нужен твой кров и твоя дружба… Лучше положи меня в одну могилу с отцом и братьями, — гордо отвечала Рогнеда.

Но Владимир ласково продолжал:

— Я просил тебя у отца твоего и хотел быть сыном его, а не врагом, но он сам восстал на меня… Прими же мою дружбу и кров; будь моею желанною.

— Нет, Владимир, женою рабынича я быть не могу: мой обруч у князя Ярополка киевского, которому я обещана отцом, но теперь не хочу быть и его женою.

Такой ответ девушки смутил князя; он промолчал и только вздохнул. Вздох этот тронул сердце Рогнеды; она зарумянилась и опустила глаза.

Заметив это, Владимир обнял ее и тихо спросил:

— Так как же, Рогнедушка, моя желанная, идешь со мной?

— Разве поневоле, — отвечала она, и слезы скатились по ее ланитам.

Пока рать Владимира справлялась с Рогвольдом, его гонец прибыл в Киев, к князю Ярополку, который, прочитав грамоту, пришел в величайшее смущение. Совесть затомила его душу и пробудила раскаяние. Он призвал Блуда и Свенельда держать совет, на котором решился послать дары Владимиру и просить «умириться, забыть обиду и поделиться с ним Олеговою волостью».

Но Свенельд не соглашался на это и только подзадоривал самолюбие Ярополка.

— Ну, что ж, шли поклон, дары и дани со всех областей Новгороду, — сказал Свенельд, — установи покорностью своею старое первенство стола новгородского.

Между тем Блуд был другого мнения и уговаривал Ярополка сдать Киев.

Из-за несогласия между советниками Ярополк отправил посла Владимирова без ответа.

В то время передняя рать новгородская уже приближалась к Киеву и расположилась у могилы Олега. Владимир взял город Овруч, который сдался без боя, и тоже прибыл к могиле Олега.

Встреченный своей дружиной радостными криками, Владимир приказал справлять тризну по брате, которая продолжалась в течение девяти дней.

По окончании тризны князь двинулся с соединенными силами к Киеву.

Находившаяся в Искоростене передовая рать киевская отступила к Радомыслу, а затем и к Киеву. Не встречая препятствий на своем пути, Владимир расположился между селами Дорожичем и Капичем и реками Лыбедью и Желаной, а левое крыло примкнул к Днепру, на котором показались варяжские ладьи, шедшие с Зигмундом от Белого, и велел разбить княжеский шатер близ Капича на холме.

Выстроив свою рать в боевой порядок, Владимир начал ждать появления гонца Ярополкова.

Солнце уже золотило верхушки деревьев на западе и ночная пелена начала опускаться на землю, когда в его шатер вошел отрок и доложил, что какой-то человек желает его видеть. Князь велел впустить его.

— Это ты! — воскликнул Владимир, едва тот вошел в шатер, — тот самый, что спас мой княжий стол в Новгороде!..

— Не знаю, великий князь, я ли спас его, но ведаю, зачем пришел к тебе: дозволь слово молвить, княже, твоему верному рабу.

— Ты не раб, но брат мой! — возразил Владимир. — Говори.

— Государь, я пришел сказать тебе, что ты желанный гость в Киеве… Твой дядя Добрыня сговорился с Блудом, и Ярополк без боя сдаст Киев.

— Спасибо за это известие, — сказал Владимир, — но скажи мне, кто ты? Почему ты скрываешь свое имя?..

— Я бывший дружинник князя Ярополка, который изгнал меня за то, что я заступился за невесту моего друга и требовал справедливости.

— Как звать тебя?

— Извоем.

— Роду какого и племени?

— Не знаю, господин, я ни своего роду, ни племени, ведаю лишь то, что я варяг…

— И ты помог мне победить в Новгороде!

— Да, государь! Господь Вседержитель вселил в меня силу…

— Я не понимаю тебя; ты был один, и я не видел с тобой никакой рати.

— И не мог видеть ее… Только тогда ты узришь эту силу, когда Господь осенит тебя Своею святою благодатью… Государь, я пришел уведомить тебя, что брат твой Ярополк шлет к тебе гонца с повинною. Приготовься принять его.

С этими словами Извой удалился. Владимир задумался об этом варяге. Почему он говорил ему такие слова, которые когда-то говорила ему его бабка Ольга. Не воспитанник ли он ее? Да, верно, он христианин, только христиане могут говорить подобные слова; но какое значение они имеют? О каком Боге он говорит?..

Вокруг шатра все было тихо, и Владимир задремал. Над долиной поднялся туман; на западе заиграла зарница; ночь опустилась на землю, налетел ветер, всколыхнул седые волны на Днепре, затрепал полами княжеского намета и приклонил гибкие верхушки молодого леса. Где-то вдали заиграл рожок, и снова все стихло, только стража, стоявшая у княжеской палатки, перешептывалась да тихо звезды считала на небе.

В шатре тоже было тихо и только время от времени раздавался тяжелый стон князя, в голове которого во сне возникали видения прошлого и будущего. Тени, окутывавшие прозрачные облака, превращались в полчища воинов, поднятых против него Ярополком и посылавших ему свои разящие стрелы, летевшие в новгородцев и пронзавшие их сердца… Сердце князя обливается кровью, и ропщет его душа, требуя мести. Владимир хватается за меч, чтобы поразить своих врагов… Но вот является на горизонте звезда и посылает ему подмогу, которая мчится к нему в золотой броне и кричит: «С нами Бог, победим!» И неизвестный всадник беспощадно бьет киевлян. Оба они рубят плечо в плечо, рука в руку, меч в меч; ветер свистит и носится мимо ушей, а всадник ободряет его: «Не отставай, княже!» И бежит вражеская рать, а витязь гонится за нею и бьет беспощадно. Но вот уже никого не осталось; Владимир один и думает: «Кто сей великий витязь, закованный в доспехи…» Вдруг в голове князя проносятся новые картины: он видит какого-то старца, склонившегося над книгой. «Это тот самый старец, что служил моей бабке и ездил с ней в Царьград…» — вспомнил князь. «Я не понимаю твоих речей, старец, о каком боге ты говоришь мне… Я знаю только Перуна да Волоса… Ах, Волос!.. Волос… Где же ты, моя ненаглядная красавица… Из какого царства ты заехала в его храм, чтобы смутить мою душу?.. Нет, это не Рогнеда…»