Александр Лавров - Варяги и Русь

— Когда мне удастся это, я наконец успокоюсь! — говорил он Македонянину.

— Но, несравненный, прости моему неразумию, — недоумевал тот, — я не вижу, как это можно устроить.

Вардас с хитрой улыбкой посмотрел на своего любимца.

— А как бы ты думал, Василий? — спросил он.

— Я уже сказал, что ум мой не находит средства…

— Додумай!

Македонянин пожал плечами.

Право не знаю. Таким человеком мог бы явиться друг, но для того, чтобы завязались узы дружбы, пребывание варваров слишком кратковременно. Кроме же друга, вряд ли кто мог бы иметь на них влияние…

— Так, так! Ты, мой Василий, на верной дороге, — закивал Вардас головой, — ты совершенно справедливо говоришь, что только друг мог бы сдерживать варваров.

— Но где же взять его? Ведь в дружбу войти нельзя насильно или против воли.

— Справедливо, но это касается мужчины, а что ты скажешь о женской дружбе?

Василий улыбнулся.

— Я начинаю понимать тебя, великий! Ты хочешь…

— Женить варваров на наших девушках! — закончил за него Вардас. — Это будут самые прочные цепи, которые прикуют их к престолу нашего Порфирогенета.

— Мудрейший, ты прав, как и всегда, — воскликнул Македонянин, — твой ум всеобъемлющ, и я могу только преклониться перед ним… Ты прав! Ничего прочнее таких цепей не может быть. Но, признаюсь, я опасаюсь одного…

— Чего?

— Будь милостив и выслушай меня, хотя я заранее уверен, что ты найдешь средства избежать затруднений.

— Говори, говори!

— Я боюсь, найдется ли в Византии женщина, которая решилась бы стать женой варвара?

Вардас улыбнулся.

— Ты думаешь, что это будет трудно?

— Да, мудрейший!

— Действительно, это могло бы быть большим для нас затруднением, — заговорил цезарь, — но при желании, я думаю, все возможно… Неужели во всей Византии не найдется девушки, которая решилась бы пожертвовать собой ради пользы своего отечества… Если не найдется женщины, настолько любящей родину, чтобы принести ради этой любви жертву, то Византия может купить ее… Что ты думаешь об этом, Василий?

— Я согласен, что все возможно при желании, но мне приходит в голову еще одно затруднение.

— Какое?

— Как заставить варваров вступить в брак? Ведь насилия тут быть не может. Должна быть любовь, против воли полюбить никого не заставишь… Варвары же не будут рассчитывать, что им выгодно, а что нет. Для них брак по расчету: не существует, они недостаточно просвещены для этого…

Вардас улыбнулся. Очевидно, у него уже был готов ответ.

— Ты как будто бы прав, Василий, — начал он, — в самом деле варвары недостаточно просвещены, чтобы рассчитывать выгоды брачного союза и вступать в него без сердечного влечения, но ты только что подтвердил мои слова, что при желании все возможно. Так?

— Да, я это сказал, мудрейший.

— Так я уверен, что эти слова останутся справедливыми и в этом случае.

— Но как?

— Погоди. Ты говоришь, что у Аскольда была подругой матрона Зоя?

— Да.

— Я ее помню… Помню, как она отправилась в Херсонес и была захвачена варварами. Ты же мне сообщил, что Аскольд очень любил ее?

— Да, ее гибель вызвала этот набег, так счастливо закончившийся для нас благодаря чуду.

— Вот я и думаю: неужели во всей Византии не найдется женщины похожей на эту несчастную Зою?

— Мудрейший! — вскочил со своего места Македонянин. — Тебе нужно только удивляться. Ты велик во всем… Как все теперь ясно, как все складывается хорошо для нас… Ведь я знаю такую девушку, я видал ее здесь, во дворце, и был поражен ее сходством с Зоей.

— Вот видишь! Кто же она?

— Ее зовут Ириной. Это кроткое, милое существо, покорное старшим. Я не думаю, что с ее стороны мы встретим сопротивление нашим планам…

— Ты все-таки узнай и доложи мне… А теперь иди! Недуг телесный ослабил меня, и я должен отдаться покою…

Василий вышел. Он сам прекрасно понимал, что женитьба на византийке свяжет киевских князей гораздо прочнее, чем все договоры, заключенные с ними.

Он немедленно начал приводить план Вардаса в исполнение и прежде всего посетил отца Ирины.

Когда он услышал, с чем явился к нему Василий, то пришел в восторг. Дочь его становилась княгиней могущественной страны, и, кроме того, он мог надеяться, что эта услуга Ирины не будет забыта, пока в силе Вардас и Македонянин и есть надежда на повышение…

Ирина была приглашена к Василию, и тот смог убедиться, что не ошибался: сходство девушки с несчастной Зоей было поразительное.

Он поручил отцу подготовить девушку, а сам с обычною своею находчивостью принялся за Аскольда.

О Дире он не особенно беспокоился, зная, что главным был именно Аскольд!

В течение нескольких дней при каждом свидании хитрый царедворец расспрашивал Аскольда о Зое, об его любви к ней, словом, старался напомнить князю об утрате. Он достиг своего. Его слова разбередили только что успокоившуюся рану. Образ Зои снова появлялся перед Аскольдом, лишь только он закрывал глаза. Но со стороны византийских политиков это была очень опасная игра. Аскольд, припомнив любимую женщину, стал припоминать и свою клятву. Впечатление, произведенное чудесной бурей, сглаживалось. Аскольд начинал хмуриться и даже прервал свои беседы с Фотием.

Но Василий знал, что делать.

В одно из свиданий с князьями он сказал:

— Я достиг высоких почестей, но не чувствую себя счастливым…

— Что так? — спросил Аскольд.

— Увы, у меня нет детей!.. Свои ласки я должен отдавать чужим… Позвольте мне, князья, показать вам ту, которую я предполагал назвать своею дочерью.

Не дожидаясь ответа, он хлопнул в ладоши. Двери распахнулись, и вошла Ирина.

— Вот! — произнес Македонянин и слегка подтолкнул вперед смущенную, зардевшуюся девушку.

Киевский князь был так поражен, что, увидев ее, воскликнул:

— Зоя!

Он отступил назад, с удивлением глядя то на Василия, то на смущенную девушку.

— Зоя, ты воскресла из мертвых и пришла ко мне! — сказал Аскольд.

— Я не Зоя, я — Ирина, — прошептала та в невольном смущении.

— Ее лицо, ее голос, ее движения… Что это? Новое чудо?.. Скажи мне, византиец, скажи, прошу тебя, как понять это?

— Увы, храбрый витязь, — отвечал, улыбаясь, Василий, — это не Зоя… Но она действительно похожа на нее.

Аскольд даже не слушал его, не помня себя от овладевшего всем его существом волнения. Он краснел, бледнел, не зная, что сказать.

Василий заметил, какое впечатление произвело на киевского князя появление девушки и в душе торжествовал. Все расчеты Вардаса исполнялись…

— Отдай мне ее, византиец, отдай! — весь трепеща, говорил Аскольд. — Дир, посмотри, как она похожа на мою несчастную подругу!..

— Да, и я принял бы ее за Зою! — отвечал удивленный Дир.

— Отдай же мне ее, византиец, вы погубили одну, должны отдать мне эту.