Александр Лавров - Варяги и Русь

Так он и решил.

— Ты сердишься на меня, Мал? — протянул Игорь руку своему другу.

— Чего мне сердиться, — уклончиво ответил Мал, — ты киевский князь.

— Перестань, помиримся!

— Я и не сержусь… Я ведь для тебя старался, чтобы не зазнались эти людишки, да потом тебе от Олега выговора не было.

— Да уж знаю, знаю я тебя, — засмеялся в ответ ему Игорь.

Молодой князь был так счастлив, так доволен всеми событиями этого дня, что ему хотелось, чтобы и все вокруг него были также довольны и счастливы. Слишком добр, не по-варяжски мягок был сын Эфанды и Рюрика.

Пока он говорил с Малом, к нему подступили старики из того рода, к которому принадлежала Предслава.

— Не откажи, князь, в просьбишке нашей, — говорили они, низко кланяясь Игорю.

— Какая у вас просьба будет до меня, — говорите смело, — сказал Игорь.

— Не останешься ты теперь здесь, когда нашла тебя дружина твоя храбрая, так перед отбытием твоим навести род наш и прими столованьице от нас, дабы не было на нас покору, что гостя дорогого, князя нашего, отпустили мы в путь-дорогу дальнюю голодного.

— Благодарность мою примите, — ответил он, — и хотя должен я спешить в Киев, но с радостью пойду к вам и приму дары ваши.

Ради князя постарались Предславины родичи на славу. Ничего не пожалели они, пир вышел такой, что они, по простодушию своему, полагали, что таких и в стольном Киеве не видывали.

И больше всего дивились простосердечные люди, что князь уж больно ласково с Предславой да с Велемиром обращается.

— Милует их князенька за то, что для него постарались, — шепчутся кругом.

А потом в честь князя игры были устроены: парни молодые боролись, девушки хороводы водили да песни пели и в них Игоря прославляли.

Игорь, улучив минутку, Предславу в сторону отозвал.

— Чего тебе, князь? — спросила девушка.

— Давеча сказала, охотою за мной идешь?..

— Чего спрашиваешь! Силой бы не пошла…

— Пошла бы, вот прикажу связать да и поведу.

— А я в первый омут головой вниз…

— Нельзя так, Предслава, мне и теперь за тебя от твоих слов страшно… Полюбил я тебя…

В это время Игоря позвали: в честь его хоровод и песни начались.

Предслава, оставшись одна после ухода Игоря, задумалась. Никогда еще не отлучалась она из своего рода, все ей было здесь милое, родное; знала, что есть здесь кому приласкать ее, приголубить, пожалеть, хотя она и была в роде круглою сиротою. А вот что там-то будет? Кто его знает, этого Игоря? Хорошо еще, что Велемир с ней будет.

Предслава услышала, как кто-то, словно крадучись, подошел к ней. Она обернулась и увидела пред собой Мала.

— Ты!.. ты!.. Зачем ты здесь?

— Предслава, выслушай меня. Я древлянский князь… Ты будешь моей княгиней… Все древлянские роды будут кланяться тебе… Полюби меня!

— Уходи, наскучили мне твои речи… Не буду я твоей княгиней, ничего мне от тебя не надобно.

— Ой ли? Или киевского стола ждешь? Так не бывать этому… Не бывать!.. Лучше я убью тебя!

И прежде чем Предслава успела позвать на помощь, Мал бросился на нее.

Она отчаянно отбивалась, но древлянин успел схватить ее за горло.

Ослепленный яростью, древлянский князь так бы и задушил девушку, если бы не вернулся Игорь. Он схватил Мала за плечи и бросил на землю.

— Ты… Ты… Изменник!.. — кричал Игорь. — Как ты смел?! Эй, дружина, связать его!

Дружинники, не любившие древлянского князя, не мешкали.

Игорь склонился над Предславой.

Девушка была без чувств.

О продолжении веселья нечего было и думать… Сразу смолкли веселые песни, около Предславы собралась пораженная случившимся толпа.

— Ох уж эти древляне, — послышались чьи-то слова, — что звери лютые…

Игорь, стоя перед телом Предславы, был сам не свой от горя. Он проклинал Мала, грозил ему самой ужасной из ужасных казней. Старый Велемир приложил ухо к груди девушки и сказал Игорю:

— Князь, не горюй! Жива она!

— Жива? — переспросил недоверчиво Игорь, — ты говоришь, старик, что она жива?

— Злой этот человек, твой древлянский князь!

— Задушу я его… Живого размечу конями по полю, если только она умрет! Ты, старик, ручаешься, что она будет жить?..

— Я же сказал… Идем, князь, и будь спокоен за эту девушку.

— Старик, — порывисто заговорил Игорь, кладя ему на плечо свою руку, — ты видел мои слезы, но я знаю, что христиане не осуждают за это… Они плачут сами и не смеются над слезами других…

— Слезы — дар небес, — ответил Велемир, — они облегчают душу.

— Может быть… Но ты спас мне жизнь, видел мои слезы и теперь должен знать все… Люба мне Предслава.

— Я знал это.

— Ты знал! Откуда?

— Разве не даны мне глаза, чтобы видеть, сердце, чтобы чувствовать, голова, чтобы понимать?

— Так ты, значит, понял все, что я таил до сих пор на сердце?.. Проницателен ты! Люба мне Предслава, жизнь мне без нее не жизнь… Это вот я сейчас только понял. Люба она мне, как ни одна еще девушка люба не была…

— Что же ты думаешь, князь?

— Что? Свезу я ее и тебя с собой возьму в Киев, покажу Олегу — вместо отца ведь мне он, и если позволит, возьму ее женой своею…

— Умно делаешь, Игорь, что старшего не забываешь… Спросить спросишь у Олега, да пусть Предслава поговорит с ним… Как увидит нашу Предславу, побеседует с нею и поймет, что лучшей княгини для тебя, князь, и искать не нужно… Даром, что молода она, а уж умна так умна, что другой такой и не сыскать…

— Вижу я это и сам… Так молись ты своему Богу за нее, старик. Как придет она в себя, прикажу, чтобы повезли ее осторожно… Завтра, чуть свет, — в путь.

Игорь пошел к раскинувшемуся около селения стану своих дружинников, Велемир остался один.

Была уже ночь, небо было ясно, звезды ярко мерцали в его выси. Старик задумался. И зачем только он покидает свою дубраву? Чего он не видел в Киеве. Не верится Велемиру, что должен он вернуться на Днепр. Кажется ему, что не отпустит его от себя эта дубрава, этот ручей…

Чьи-то шаги слышит старик, но он так ушел в свои думы, что не обратил на них внимания. Но вдруг он почувствовал, как что-то острое вонзилось в его спину. Боль резкая, мучительная заставила его закричать. И старый Велемир со стоном упал на траву.

А ударивший со злобным смехом побежал прочь.

В суматохе Мал был совершенно забыт.

Мал слышал, как проклинал и грозил ему Игорь. Он понимал, что, может быть, угроз-то своих киевский князь и не приведет в исполнение, не размечет его по полю, но уж Олегу, во всяком случае, пожалуется, и тогда горе тебе, земля древлянская! Олег племяннику во всем верил; когда в поход ходил — его за себя оставлял, а теперь пошлет дружины на Искоростень и разорит его дотла.

«Освободиться бы мне только, — думал Мал, — а’затем уже я знаю, что мне делать… Побежал бы в Киев, прежде Игоря, сказал бы, что Игорь против него народ возмущает…»