Бернар Клавель - Свет озера

— Вот и чудесно! — воскликнула Ортанс. — И я тоже буду бить камень, не желаю я, чтобы меня кормил какой-нибудь…

— Слушайте меня! — Мастеру Жоттерану удалось всех перекричать. — Хочешь складно врать, то и говори складно. Ежели вы решили объявить властям, что вы все между собой родня, то и жить вам придется всем вместе. А ежели наш магистрат, Совет двенадцати, заподозрит, что вы его провели, они того и гляди всерьез обозлятся! И тогда уж не знаю, как я смогу вам помочь. Хорошо еще, если не примут меня за вашего сообщника и не выбросят прочь из Совета или, не дай бог, взыскание наложат, лишат меня звания почетного горожанина, а то и в тюрьму упрячут.

Когда мастер Жоттеран узнал, что Пьер не только возчик, но и лесоруб и что лошади его привыкли работать в лесу, он сразу подобрел.

— Подумаю, подумаю, что нам удастся сделать, надеюсь, мы все уладим, — заверил он.

И он объяснил, что у него имеется лесной участок на свод и что как раз сейчас он собирался нанимать дровосеков. Оглядев всех по очереди, он улыбнулся доброй улыбкой, осветившей все его лицо, и добавил:

— Кузнец и плотник под началом лесника, вот и будет артель по рубке леса.

И со смехом заключил:

— А главное, очень хорошо получается, что плотник женат на сестре лесника. Он, должно быть, любит лес!

Мастер Жоттеран был охотник побалагурить, но он знал, как опытный плотник, что Бизонтен ловко справится с работой в лесу. И знал он также, что Бизонтен любит лес. Этой ночью подмастерье не сразу заснул, все думал о том, что их ждет. К тому же ему улыбалось работать вместе с Пьером и стариком кузнецом. Жоттеран обещал приехать на следующий день — и сдержал слово.

Утро выдалось солнечное, вдали ослепительно сверкало озеро, и блеск его доходил до подножия Савойских Альп. Перед домом осел и стал таять снег. Пьер притащил корыто, так как Мари затеяла стирку. Ортанс носила из колодца воду, а Бизонтен пошел в сарай за хворостом. Он уже собрался развести огонь, когда вдруг услышал цоканье лошадиных копыт и стук колес легкой повозочки. Он выпрямился. Восседавший в повозке мастер Жоттеран в своем кожаном капюшоне, спускавшемся на спину, казался еще более кряжистым, чем обычно. Подняв голову, он широко взмахнул рукой. Так весело взмахнул. И лицо его сияло.

Голос Бизонтена прозвучал как призыв охотничьего рожка:

— Эй! Все сюда! Наш спаситель приехал!

И тут же громовой его хохот раскатился по залитому солнцем двору.

Все присутствующие собрались вокруг повозки, даже не дав мастеру времени спрыгнуть на землю, а тот, улыбаясь, вытирал покрасневшие и заслезившиеся от солнца глаза. От кобылки его шел пар, и Пьер предложил:

— Хотите, я ее распрягу и оботру соломенным жгутом?

— На мой взгляд, ты единственный солидный человек среди всей вашей братии, — заметил мастер Жоттеран, и по улыбке его все сразу поняли, что он принес им добрые вести. — Только не уводи ее в конюшню, а то не узнаешь, что я вам расскажу.

Старик Фонтолье, услышавший, должно быть, стук колес, тоже приплелся сюда, с трудом ковыляя. И когда он вытянул тощую свою шею, чтобы получше разглядеть, что здесь происходит, Бизонтен прочел в его взгляде смертную тоску. Ортанс, должно быть, тоже заметила это, так как подошла поближе к старому реверольскому отшельнику и сказала:

— Не грустите, дедушка. Мы непременно приедем вас повидать.

В ответ старик ехидно усмехнулся и вздохнул:

— Все так обещают, но никого с тех пор я что-то не видел!

Он вроде бы еще сильнее сгорбился, казалось, ветхая его одежда вот-вот лопнет на спине.

— Не приду я с вами прощаться да обниматься, — добавил он. — И не буду слушать, что тут Жоттеран вам скажет. Я-то знаю, что вы услышите. Ну, счастливого вам пути.

Он повернулся и зашагал прочь, а оставшиеся смотрели, как уходит в свое логово этот старик, похожий на придавленное насекомое, такой уныло-серый на фоне этой роскошной снежной белизны. Каждый его шаг вздымал облачко подтаявшей воды. И Бизонтен подумал: «Не бывает такой радости, что не омрачила бы душу другого».

Царило молчание, нарушаемое только шарканьем соломы о бока кобылки. Бросив жгут на землю, Пьер отвел ее в конюшню, где стояли остальные лошади, и вернулся к своим. Вот тогда-то мастер Жоттеран медленно заговорил;

— Не знаю, угодил ли я вам или нет, приняв такое решение, но иначе поступить не было ни малейшей возможности, во всяком случае сейчас.

Он обвел взглядом присутствующих. Казалось, он колеблется, прежде чем продолжать свою речь, и к сердцу Бизонтена на мгновение подступил страх. Старик, очевидно, догадался, что затянувшееся молчание испугало его слушателей, и поэтому поторопился договорить:

— Единственное неприятное то, что вашей семье, милейший Бизонтен, придется на время расстаться.

И он пояснил, что ему удалось найти работу в богадельне для цирюльника и Ортанс. Об их жилье он сам позаботится. Разумеется, Бенуат будет при них. А что касается всех прочих, то он может предложить им поработать в лесу, неподалеку от Собра, там есть одна расселина. От Моржа всего в четырех лье, на склоне стоит бывшая хижина угольщиков, вот там-то они и смогут поселиться.

Мысль о разлуке омрачила радость первых минут, и старик добавил:

— Вы же сами знаете, что в Морже для всех вас жилья не нашлось бы. Да и без работы там жить не положено. А пока в стволах сок еще не начал бродить, сами понимаете, что лес…

Он засмеялся. Бизонтен поспешил прийти ему на помощь и поблагодарил за хлопоты; мастер уверял, что рубку леса нельзя откладывать до осени, а тогда он подыщет работу не только Бизонтену, но и всем остальным.

— Мне и самому частенько приходится обращаться к кузнецам, — сказал он. — Да и возчик при таких перевозках на пристани не может без дела остаться.

Радостно погрузили весь скарб в повозки, и отъезд состоялся под сияющим полуденным солнцем. Озеро, скрытое прибрежными холмами, время от времени все же взблескивало, и всякий раз все ярче и ярче казался исходивший от него свет, и само оно как будто все приближалось. Маленький Жан потребовал, чтоб его посадили в повозку к Бизонтену, который ехал вслед за мастером Жоттераном. Всю дорогу Бизонтен рассказывал мальчику об озере, о стройках, о лесах, и ребенок жадно слушал его рассказы. Впервые они провели столько времени вдвоем, с глазу на глаз, и подмастерье почуял, что между ним и этим мальчуганом возникает некая душевная близость. Вроде бы начинала крепнуть в них обоих какая-то новая связь, подобная прочной основе ткани, и он был счастлив, что переплетается она со всем, что он так любит, как вот это озеро, лесосеку, плотничьи работы.

Когда их повозки остановились у городских ворот, мальчуган спрыгнул на землю и бросился к матери.