Гарольд Лэмб - Феодора. Циркачка на троне

Во время этой необычной кампании сотрудничество Белизария и Юстиниана, оставшегося в столице, проходило гладко. Император дал своему командующему всю полноту власти. Ни один другой полководец, в каком бы звании он ни был, не мог оспорить права Белизария. «Твои приказания приравнены к императорским».

Первое послание Юстиниана после взятия Трикамарона было вполне заурядным: он поздравлял своего солдата с победой и просил захватить острова. Имея в распоряжении собственный и вандальский флот, Белизарий сумел завоевать для своего императора утерянные ранее области вдоль побережья Триполи, таким образом присоединив новую провинцию Африку к Египту, скалистые острова Корсику и Сардинию и даже далёкие торговые порты у Ворот Геркулеса (Гибралтар и Сеуту). Он примирился с вождями берберов, наградив их медалями, императорскими регалиями и деньгами, и в то же время продумывал новые пограничные сооружения, чтобы оттеснить местные племена.

Власть Белизария теперь простиралась от западной части Средиземного моря, которое так долго принадлежало варварам, до самого Рима. Внезапно полководец был отозван. Прокопий негодующе замечает, что некоторые военачальники, завидуя его успеху, оклеветали его, написав тайно в Константинополь, что он решил назвать себя королём своих новых владений. Прокопий далее добавляет, что сам Белизарий узнал об этом навете от своих шпионов в городе и что Юстиниан проигнорировал донесение. Однако император отправил к Белизарию посла, евнуха Соломона, с приглашением совершить путешествие в Константинополь с Гелимером и вандальскими сокровищами. Ехать или не ехать — решать Белизарию.

Это сообщение заставило призадуматься командующего западной армией. Он знал, что нужен в Африке. С другой стороны, остаться — значило не подчиниться приказу императора. Супруга Антонина высказалась резко: у него есть только один безопасный выход — вернуться, встретиться с Юстинианом, получить свою заслуженную награду победителя и закончить строительство дворца у Золотых ворот. Как все честолюбивые женщины, а Антонина была на несколько лет старше красавца Белизария, она больше боялась заговоров дома, чем далёких врагов, даже если их и опасался её супруг.

Белизарий поехал. Оставив Африку на попечение евнуха Соломона, он отправился на кораблях своего нового флота вместе с пленными вандалами, золотыми слитками и большей частью своих солдат, «едоков лепёшек», как их называли в отличие от «едоков чёрствого хлеба» — питающихся сухарями профессиональных солдат. Армия нужна была Белизарию, чтобы поддержать его в случае необходимости. Как и обещал, он взял с собой тоскующих по родине гуннов.

Но Белизарий знал, что ему не следовало покидать Африку ради политических игр. Юстиниан завидовал беззаботному человеку, который мог смотреть в лицо опасности, а все трудности обращать себе во благо. Занимаясь умственным трудом по восемнадцать часов в день, не зная, что такое отдых, он поверил, что управляется какой-то враждебной силой. И вот бездумный Белизарий радостно приветствовал его, словно был всего лишь в однолетнем отпуске.

— Мы благодарим тебя, — сдержанно сказал Юстиниан, — нашего верного благодетеля.

Когда Белизарий доложил, что сокровища царя Соломона появились в Африке, Юстиниан заметил, что они принесли несчастье Титу, похитившему их в Иерусалиме, и вандалам, которые, в свою очередь, похитили сокровища из Рима. Феодора была довольна Белизарием, и ей не терпелось увидеть знаменитые сокровища израильтян. Императрице инстинктивно не нравилась война на западе, и она почувствовала облегчение оттого, что Белизарий снова вернулся с такими невероятными трофеями. Она беззаботно произнесла, что зловещие сокровища всегда можно вернуть в Иерусалим, но Юстиниан не одобрил этого.

Император оказался щедрее обычного к Белизарию и окружил его славой и почестями. Он назначил победителя консулом на будущий год и приказал устроить в его честь праздник в лучших древнеримских традициях. Такого праздника ещё не устраивали со времён Константина, и, возможно, Юстиниан хотел возродить былую славу предков.

По повелению императора весь город вышел приветствовать Белизария. Жители тщательно убрали главную улицу Мезе, забросав её миртой и скрыв от глаз старые сожжённые кварталы символами победы и цветочными венками. Люди наводнили каждый ярус ипподрома, защищённый ярким шёлковым занавесом, где предсказатели и любители поглазеть на знаменитостей объявили начало нового золотого века, подбирая брошенные им серебряные монеты. Пришли даже прославленные возницы и сели в тени, а акробаты не показывались на широкой пустой арене.

Наблюдая вместе со знатными вельможами зрелище из императорской ложи, Феодора увидела проходящего в строю Белизария, услышала восторженный рёв толпы со стороны новых бань Зевксиппа и бурные аплодисменты от Ворот Августеона.

С пением гимнов на арену вышли монахи и священники с кадилами, за ними появились знатные вельможи. Пеший Белизарий не увенчался лавровым триумфальным венком, как это было принято в старые времена. В простом солдатском плаще и шлеме он шёл во главе своих солдат, которые одержали блистательные победы у верстового столба с надписью «Десять миль» и при Трикамароне. Народ на ипподроме не пел и не бросал победителю цветов и венков. Люди просто рыдали, кричали и хлопали.

За Белизарием и его людьми ехали верхом гунны, а за ними шёл Гелимер, покорённый король, в своём царственном одеянии в сопровождении свиты, все скованные цепями. За ними шагом выступали кони, запряжённые в тележки с вандальскими сокровищами, семисвечными канделябрами, столом для хлебов предложения, выложенным золотыми пластинами, и золотым Троном Милосердия из иерусалимского храма.

Глядя на хмурое, вялое лицо своего мужа, Феодора размышляла: слабость или щедрость понудили его устроить этот праздник в честь более достойного человека. Самому Юстиниану никогда не оказывали таких почестей, как сейчас Белизарию.

Однако император, чего не заметила Феодора, приписывал всю славу именно себе. Он написал это на манускрипте, ставшем вторым изданием свода законов, вот его слова: «Именем Иисуса Христа, нашего Господа, император, цезарь, Флавий Юстиниан, победитель готов, франков, германцев, славян, аланов, вандалов и всей Африки, божественный, прославленный, знаменитый завоеватель Август».

Так Юстиниан назвал себя. В его собственном представлении Пётр Саббатий стал победителем не только вандалов, но и всей Африки, не упоминая Белизария, но и это ещё не всё. Он завоевал все окружающие варварские королевства и народы, многие из которых едва ли слышали его имя. К этому он прибавил все славные эпитеты цезарей Древнего Рима. Сципион Африканский, разгромивший Карфаген, и Ганнибал удовольствовались меньшим.