Дмитрий Петров - Юг в огне

Выйдя из правления, Буденный торопливо пошел к деду Трофиму.

Старик поил лошадь во дворе.

— Ну как, Семен, отвертелся от них? — спросил он.

— Какое там отвертелся, — проговорил Буденный и рассказал старику обо всем, что произошло в правлении.

— Вот так дела! — протянул старик. — Так что же ты теперь думаешь делать?

— А вот что, дед Трофим, — живо промолвил Буденный. — Помоги мне. Пойдем на гумно и закидай меня соломой. А сам пойди к хуторскому правлению, покрутись там, послушай, о чем люди говорят, потом все расскажешь… Чего-нибудь, может, придумаем…

— Ладно, — согласился Трофим. — Так и сделаем, Сема.

Они пошли на гумно, которое было тут же, в задах двора. Буденный, прорыв в скирде соломы дыру, залез в нее. Старик сверху забросал его соломой.

Пригревшись в своей норе, Буденный заснул. Сколько он спал, он не мог понять. Его разбудили чьи-то шаги по смерзшемуся снегу. Он прислушался.

— Сема! — позвал его дед. — Не слышишь, что ли?

Буденный некоторое время не отзывался.

— Да ты тут, что ли, ай нет? — снова спросил старик.

— Тише, дед Трофим, — откинув солому, прошептал Буденный. — Что ты так раскричался?

Старик рассмеялся:

— А чего мне бояться-то? Какого лешего испугался?

Лунный свет озарял смеющееся бородатое лицо Трофима, и Буденный с опаской посмотрел на него. «Уж грешным делом не подвыпил ли?»

Но старик рассеял его сомнения.

— Ведь уехали они, — сказал он.

— Кто?

— Да эти офицерья с казаками.

— А фронтовиков хуторских забрали с собой? — спросил Буденный.

— Человек десять конных забрали. Остальные разбежались навроде тебя. Не захотели с дьяволами идти. Офицер-то этот, горбоносый, дюже по-матерному ругался, плетью грозился. «Побью, говорит, всех супротивников нашей власти, а хутор сожгу». Велел он атаману завтра к двенадцати часам дня всех казаков и солдат, какие записались, собрать. Обещал приехать к этому времени… беляки хотели было тут заночевать, да прискакал какой-то конный, спугнул их, навроде где-то красных увидел… Я так думаю, Сема, оно хоть и страшновато зараз, в ночь-то ехать, а, видно, ехать надобно… Я, конешное дело, не за себя опасаюсь. Мне-то можно бы и до завтра обождать, а вот о тебе я беспокойство имею… Могут ночью ай утречком дьяволы-то нагрянуть, ну и заберут тебя, загонят, черт их знает куда, на кулички… Так вот хочется мне упасти тебя от напасти злой. Поедем в Платовскую. Глядишь, к часу ай к двум ночи дома будем…

Буденный вылез из соломы и поблагодарил старика. Они запрягли лошадь и тронулись в путь.

Прохор Ермаков с двумя своими товарищами — вахмистром Востропятовым и урядником Захаровым, выделенными делегатами на III Всероссийский съезд Советов, выехал в Петроград.

Почти на каждой станции поезд простаивал часами, пропуская эшелоны с красногвардейцами, идущими на фронт, и составы сильно изношенных товарных вагонов, направлявшихся на юг за хлебом.

Только через неделю утомительного пути, 29 января 1918 года, наконец, казаки приехали в Петроград. Уведомленный о приезде казаков, Владимир Ильич Ленин выслал за ними свой автомобиль. Их усадили в машину и повезли в Смольный.

Прохору впервые пришлось быть в Петрограде. Он представлял себе, что столица России должна быть прекрасной, но то, что он увидел, превзошло его ожидания. Когда их везли по городу, Прохор с любопытством оглядывался по сторонам…

В Смольном, в приемной Ленина, было много народу. К казакам подошел скромно одетый в серый костюм молодой человек лет тридцати с простым открытым лицом.

— Я — секретарь товарища Ленина, — сказал он. — Садитесь, пожалуйста, подождите. Сейчас узнаю.

Прохор сел на мягкий стул, обитый бордовым бархатом, и взволнованно стал смотреть на тяжелую с причудливыми вырезами дубовую дверь, за которой скрылся секретарь. У него было приподнятое настроение, сильно колотилось сердце, и Прохору казалось, что он слышит его биение.

Да и как можно не волноваться! Ведь вот сейчас распахнется эта массивная дверь, выйдет из кабинета секретарь и скажет: «Пожалуйста, товарищи!». И он, Прохор, простой казак, вместе со своими товарищами, такими же простыми людьми, как и он, войдет в кабинет и увидит там самого Ленина.

Прохор взглянул на своих товарищей. Лица у них были торжественные. Торопливо переговариваясь, наверно, еще раз проверяя, чтобы не забыть, о чем нужно сказать Ленину, они нетерпеливо поглядывали на дверь. Прохору понятно, что товарищи не менее его взволнованы предстоящей встречей.

Из кабинета вышел секретарь.

— Товарищи казаки, — улыбаясь, сказал он, — Владимир Ильич просит вас войти.

Еще раз одернув гимнастерку и на ходу причесываясь, Востропятов и Захаров направились в кабинет Ленина. Преодолевая робость, Прохор зашагал вслед за ними и вошел в просторный, светлый кабинет.

Навстречу казакам, мягко ступая по мохнатому ковру, шел лысеватый плотный, крепкого телосложения человек, чуть ниже среднего роста, в расстегнутом пиджаке.

Прохор сразу узнал в этом светловолосом, со лбом мудреца человеке Ленина, хотя до этого Ленин, судя по газетным фотоснимкам, представлялся ему брюнетом.

Руководитель казачьей делегации урядник Захаров вытянулся по-военному перед Лениным.

— Разрешите от имени донского революционного казачества, — сказал он, словно рапортуя, — приветствовать вас, председатель Совета Народных Комиссаров Советской России!

Владимир Ильич блеснул глазами и так же, как и Захаров, выпрямился перед казаками, опустив руки по швам и торжественно, с легкой приятной картавинкой ответил:

— От имени Совнаркома Советской России приветствую донское революционное казачество. — И, улыбаясь, прощупывая каждого казака своими зоркими, живыми глазами, подал всем руку.

— Рад познакомиться с революционными донцами, — продолжал Ленин. Мне уже телеграфно сообщили о вашем каменском съезде. Очень хорошо вы его провели. А почему Подтелков не приехал с вами?

— Подтелков остался в Каменской, Владимир Ильич, — ответил Востропятов. — Мы его выбрали председателем Военно-революционного комитета. Ему сейчас некогда разъезжать… Контрреволюцию собирается там душить.

— Занятие, быть может, и не совсем приятное, — усмехнулся Ленин, — но чрезвычайно необходимое и полезное. Революция, партия, народ возложили эту почетную задачу на нас, революционеров, и мы обязаны с честью ее выполнить… А жаль, что Подтелков не приехал. Я хотел бы с ним познакомиться. Говорят, легендарный казак. Ростом под потолок, а борода до пояса, — пошутил он.

Простота и приветливость, с которой говорил Ленин, ободряюще подействовали на казаков. Они стали чувствовать себя смелее и свободнее.